Это была соседка моей бабушки, толстая старуха, лет под 80, с огромными грудями и необъятной задницей. В то лето, после восьмого класса, я гостил у бабы Лены в деревне. Своей бани у нее не было и мы ходили к ее соседке бабе Кате. Она жила одна, муж лет десять назад умер, а дети разъехались и лишь изредка наведывались к ней. Порой, я ловил на себе какой-то странный ее взгляд, но не придавал этому значения, считая, что она просто тоскует по внукам. В тот день мы вернулись из леса уже затемно и порядком устали. Когда к нам зашла баба Катя и позвала в баню, моя бабушка отказалась, сказав, что устала и сразу ляжет спать, а мне захотелось полежать на полке в хорошо натопленной баньке, расслабиться и я пошел. Я больше часа парился и мылся. Всю усталость как рукой сняло и под конец я с наслаждением подрочил свой уже внушительный член, вспоминая, как я недавно стал мужчиной, трахнув после выпускного свою одноклассницу. Когда я удовлетворенный собирался выходить, вдруг открылась дверь и вошла голая баба Катя. Я от неожиданности налетел прямо на нее.
Она обхватила меня руками и крепко прижала к себе, буквально впечатав меня в свой жирный живот и большие обвисшие груди и мне ничего другого не оставалось, как обхватить ее руками, но моих рук не хватило, что бы объять ее телеса. Конечно, я уже видел ее и бабушку голой, когда подглядывал за ними в бане, а так же других взрослых женщин подглядывая в туалетах и раздевалках, но так близко было впервые. Она прижалась к моему уху своими жаркими губами и с волнением и предыханием зашептала, что пока жили с мужем, он ей по несколько раз на дню подол на спину заворачивал, и по долгу трахал то в пизду, то в жопу; что после смерти мужа ее никто не ебал, что она истосковалась по горячему мужскому члену, что уже несколько раз подглядывала за мной и в бане и на речке, где я купался голым; и что сегодня, когда увидела как я дрочу, не выдержала и решилась упросить меня хоть разок ее поебать. Еще шептала, что никогда никому не расскажет и, что в этом нет ничего стыдного, когда все по обоюдному желанию.
От таких слов и невероятного обилия пусть старушечьего, но ЖЕНСКОГО тела, мой член напрягся и уперся в ее пухлый лобок с редкими седыми волосками. Меня не нужно было долго уговаривать и я сказал, что сделаю все, что она попросит. Она радостно запричитала и начала беспорядочно целовать мне лицо, шею, плечи, грудь, живот. Она с кряхтением опустилась на колени и, жадно заглотив мой член до самого основания, начала выдаивать его своим морщинистым ртом. От таких небывалых ласк, мне показалось, что мой ствол еще больше вытянулся и стал толше. Обсосав моего дружка, баба Катя сказала, что в ее пизде мне будет не уютно, так как она у нее слишком большая и без ебли стала дряблая и обвислая, а вот задница ее мне будет в пору. От таких перспектив меня бросило в жар. Что бы женщина, пусть и старуха, сама просила выебать ее в жопу!?
Об этом я не мог и мечтать! Баба Катя встала на четвереньки, повернулась ко мне своим огромным задом. Намылила рукой отверстие прилично разработанного ануса и раздвинув до предела валуны ягодиц сказала: "Поеби меня скорее! Не могу больше терпеть!". Я пристроился между ее широко раскоряченных ляжек и со всего размаху задвинул своего дружка ей в задницу. Член вошел как по маслу на всю длину, а баба Катя издав не то стон, не то крик, затряслась в оргазменных судорогах. Она по-старушечьи запричитала, прося затрахать ее в жопу до смерти. Я начал быстро двигаться в ее горячей и просторной прямой кишке. По началу я думал, что ничего сверх естественного я не почувствую. Ее анус был сильно растянут и до его дна я так и не доставал, как ни старался. Как потом рассказала баба Катя, у ее мужа был очень большой член, мужики так и называли его в шутку: "Трехногим". Да и после его смерти она частенько засовывала себе глубоко в зад толстенный черенок от лопаты и по долгу шуровала им там пока не падала в изнеможении.
Когда у старухи прошли первые волны оргазма, она решила показать все на что способна ее ненасытная жопа. Ее анус в одно мгновение преобразился, он как бы ожил, запульсировал по ширине и по глубине. У меня просто перехватило дыхание от невероятно острых и сладостных ощущений. Ее прямая кишка то до сладкой боли сжимала мой член по всей длине, то сжатие волной пробегало по всей длине ствола, то начинала массировать только головку, то начинала обсасывать и затягивать ее так, как не всякая опытная минетчица сделает ртом. Хотелось бесконечно долго испытывать это наслаждение, но по неопытности лет я не умел еще себя контролировать и уже минут через пять начав бешено колотиться о мягкие подушки ягодиц я обильно кончил. Почувствовав, как ее зад заполняет молодая сперма, баба Катя затряслась, завыла во весь голос и начала, как молодая вилять своей большущей жопой, продолжая прямой кишкой выдаивать мой конец до последней капли. Ее огромные груди свисали до самого пола и колыхались как два полных коровьих вымени.
Кончив, мы повалились на пол и я, так и замер на этой мягкой живой "перине", со вставленным в хлюпающий анус членом. Когда минут через двадцать я очнулся, баба Катя все так же лежала подо мной безвольной белой горой. Член уже выскочил из ее попы и уютно пристроился в ложбинке между ягодиц. Ее обрамленное седыми, слипшимися от пота, волосами лицо казалось необычайно помолодевшим, а на ее губах замерла блаженная улыбка хорошо выебанной женщины. Я провел рукой по ее потным белым ягодицам и они заколыхались как большой белый студень. Вид этой здоровенной колышущейся жопы так меня возбудил, что мой член мгновенно напрягся. Я раздвинул жирные старухины ягодицы и загнал свой ствол в скользкий от спермы анус. Баба Катя тут же очнулась, сладостно застонала, заохала и начала свою искусную игру мышцами ануса. Это было просто фантастично! На этот раз я продержался минут десять и снова выплеснул все до капли в ее бездонный зад. Мы кончили вместе, она снова с рыданиями и криками.
С этого дня баба Катя стала все чаще жаловаться моей бабушке на свое здоровье то на сердце, то на ноги, то на спину и просить ее, чтобы отпустила меня к ней помогать. Бабушка ни о чем не догадывалась и, конечно же, не отказывала своей соседке и старой подруге. Сделав все дела в бабушкином хозяйстве, я шел к бабе Кате. Она запирала ворота и двери, и начиналась оргия. Я трахал ее, где хотел, как хотел и куда хотел. Она великолепно отсасывала, искусно дрочила мой член зажимая между огромных мягких грудей, между ляжек, под мышками, между ягодиц. Несколько раз я пробовал трахнуть ее в пизду, но та действительно была невероятных размеров, дряблая и обвисшая, и никаких ощущений не приносила. По просьбе бабы Кати я засовывал в нее руку, она легко входила по локоть, и пальцами массировал ей матку, от чего она очень бурно и долго кончала! В основном, мы, конечно же, занимались анальным сексом, в этом она была не превзойденная мастерица, не смотря на свой преклонный возраст.
Она это делала так, что мне всегда хотелось еще и еще. Она научила меня контролировать себя и теперь я мог по долгу наслаждаться ее бесподобной жопой не кончая, доводя ее и себя до беспамятства. Когда мы отдыхали после очередного безумного анального траха, баба Катя рассказала мне, что анальным сексом она занимается с 10 лет.
В начале 30-х она с матерью и еще шестерыми младшими братьями и сестрами жили в Поволжье. Отца убили в гражданскую и они кое-как перебивались с хлеба на воду.
В тот год случился неурожай и вся семья могла просто умереть с голоду. Единственным выходом было зарабатывать на пропитание своим телом. Мать, изможденная каторжным трудом, как не пыталась, не могла уже никого привлечь своими женскими "прелестями", даже в рот ей никто не хотел давать. Вся ...надежда была на старшенькую Катеньку. В свои 10 лет она была крупным и уже вполне сформировавшимся подростком. Все ей давали лет 14-15. Мать растолковала и показала ей, как смогла, не хитрые женские премудрости по удовлетворению мужиков. Строго настрого наказала ни кому не позволять прикасаться к передку, а попку сама ей растягивала намыленными пальцами и два дня заставляла ее ходить то с толстой свечкой, то со скалкой в попке. По началу было очень больно, но с каждым разом становилось все легче и легче. Мать научила Катю тереть себе передок в это время. Это было приятно и отвлекало от неудобства в попке. На третий день, когда попка немного растянулась и впускала в себя три намыленных маминых пальца, мать пошла искать на вокзале, у кабаков и просто на улице мужиков желающих нежного девичьего тела, но с одним условием, что ебать будут только в попу или в рот.
Желающий нашелся к вечеру, мужик лет за 60, с коротким, но толстым членом. Уговорились за две буханки ржаного хлеба и пару килограммов пшена.
Мать привела его в их каморку с единственным топчаном. Вывела и раздела Катю. Мужик удовлетворенно хмыкнул и мать, намылив дочке дырочку ануса, и перекрестив, ушла за занавеску, где на полу сидели остальные шестеро голодных малышей. Мужик разделся, взял в руку свой член и сказал, чтоб пососала. Катя впервые видела голого мужчину, но помня наставления матери подошла, встала на колени и взяв член в руку начала лизать, как леденец. Член стал твердым, но в размере почти не увеличился. Катя всунула его себе в рот и неумело зачмокала губами. Мужик застонал и, оторвав ее от себя, сказал лечь на топчан. Катя послушно легла на живот и раздвинула ножки. Одной рукой она раздвигала свои ягодички, другой - начала тереть писечку, заодно и прикрывая ее.
Мужик навалился на нее сразу всем телом и довольно ловко стал запихивать свой ствол ей в попку. Подготовленный анус не долго сопротивлялся умелому натиску и вот уже весь член находился в ее попке. Живой, теплый и упругий член был намного лучше свечки и скалки. Когда мужик начал двигать членом, по спине Кати побежали сладостные мурашки, ей стало очень тепло и приятно и что бы продлить это чувство она инстинктивно начала двигать попой навстречу входящему члену. Мужик провозился на ней минут десять, и эти десять минут были первыми минутами ее женского счастья. Когда мужик спустил ей в попку и слез с нее, ей стало жалко, что все так быстро закончилось. Ей этот так понравилось, что она готова была теперь заниматься этим весь день и всю ночь. Мужик вытащил из мешка две буханки вкусно пахнущего хлеба, мешочек с крупой, положил все на стол, оделся и ушел. Мать, со слезами на глазах, бросилась утешать дочку, но та наоборот начала успокаивать мать, говоря, что ей и не было больно и, что она готова прямо сейчас встретиться еще с кем-нибудь. Мать обнимала ее и просила прощенья. Катя тоже обнимала мать и была счастлива вдвойне, первое - что теперь она, как взрослая, может помогать матери и младшим братьям и сестрам, и второе - что она открыла для себя новый необъятный мир наслаждений.
В этот вечер мать больше никуда не пошла. Она приготовила царский, по тем временам, ужин и первый кусок хлеба и целую тарелку каши положила Кате. Так и пошло: мать искала клиентов, а дочка их ублажала. Катя научилась хорошо отсасывать, а уж как она подмахивала попкой, то любая женщина могла позавидовать. Мужчины всегда оставались довольны. Бывали и пустые дни, но чаще бывало по 2 -3 клиента. Были и старые, и молодые, худые и толстые, русские, украинцы, татары, кавказцы. Однажды мать договорилась с одним армянином, а он пришел с двумя друзьями, тоже армянами. Мать сначала не хотела пускать, но они принесли с собой много еды и водки, да и с виду приличные, вежливые, и денег много вперед дали она и согласилась. Они много пили, смеялись, поили мать. Катя впервые попробовала водку и тут же выплюнула. Через некоторое время они стали по очереди ебать Катю в жопу и в рот. У них были очень большие члены и они еле помещались у нее во рту и в попе, но Катю это не пугало, а только доставляло еще большее наслаждение. Через боль - оно было слаще обычного траха. Когда они все по разу кончили ей в попку, мать хотела их выпроводить, но они разозлились и разорвав на ней одежду начали втроем насиловать. Двое держали, а третий начал засовывать свой большущий член ей в жопу.
Мать уже много лет не спала с мужчинами, да и в задницу ее муж ебал всего несколько раз по пьяни, так что ее жопу этот могучий ствол просто порвал. Она орала как резаная, но они продолжали и продолжали ее ебать. Благо всех младшеньких она еще днем увела к соседке. Катя пыталась ее защитить, но ей показали нож и она, забившись в угол, ждала своей очереди. Лихая троица куражилась всю ночь и весь следующий день. У них была феноменальная потенция, их стволы практически не опускались и они все это время с небольшими перерывами на выпивку, ебали в жопу, то мать, то дочь. У женщин к полудню уже не было сил ни плакать, ни кричать, ни шевелиться. Они безвольными куклами валялись на топчане, безропотно принимая в свои чудовищно развороченные задницы ненасытные кавказские концы. Они ушли около полуночи, а Катя с матерью еще сутки отлеживались после их ухода. После этого мать заболела и слегла, ей видно через разрывы занесли инфекцию, а у Катя, на удивление, не было ни одного разрыва, а только очень сильно растянулся анус и теперь между упругих девичьих ягодиц зияла не закрывающаяся дыра сантиметров пять в диаметре. Теперь Кате пришлось самой искать клиентов. Многие, увидев ее огромную дыру в заднице, отказывались ее ебать и соглашались только на отсос, а за него платили очень мало.
Катя все время старалась, как можно сильнее сжимать мышцы ануса, что бы закрыть дыру и через месяц она вдруг почувствовала, что может управлять мышцами своей прямой кишки. Мать поправилась, и все стало налаживаться, но теперь больше одного клиента за раз она никогда не приводила. Катя, освоив новые приемы, стала еще сильней испытывать наслаждение и теперь уже ей самой хотелось по несколько раз в день почувствовать в своем заде твердую мужскую плоть, а мужики так просто балдели от ее попки и готовы были платить вдвойне, чтобы еще хоть раз испытать такой кайф. Так они и выжили в те страшные голодные годы. После они перебрались на Украину, где Катя и уже подросшие братья и сестры пошли в школу. Невинность она потеряла в восьмом классе со своей первой любовью. Этот мальчик и не догадывался, что его "невинная" подружка пропустила через свою жопу и рот несколько тысяч мужиков в Поволжье. Когда началась война, они не успели эвакуироваться и оказались на оккупированной немцами территории. Катю, как и многих здоровых юношей и девушек отправили в Германию на работу, и свою семью она больше так и не видела. Их везли в вагонах для скота, долго, почти пол месяца. Каждый вечер охрана отбирала человек десять парней и девушек и уводила в свой вагон "на танцы".
Что такое танцы, все узнали после возвращения первой партии. Ребят и девушек раздевали до гола, включали патефон и заставляли, тесно прижавшись друг к другу, танцевать вальс, а охрана в это время ужинала, пила шнапс и хохотала. Если у юноши вставал член, его партнерша должна была отсосать у него и продолжать танцы. Когда охрана доходила до нужной кондиции, они ставили всех танцующих раком и начинали по кругу насиловать без разбора и девушек, и парней. Кто начинал сопротивляться, избивали, связывали и насиловали еще более жестоко. Провинившихся оставляли в вагоне охраны до следующих "танцев" и весь следующий день били, издевались и насиловали. По прибытии в Германию всех распределили: часть отправили на фермы, часть на заводы, а самых статных и красивых девушек, включая и Катю, направили в передвижной публичный дом. Там были и русские, и украинки, и полячки, и француженки,... и бельгийки одним словом вся вропа. Заправляла всем этим старая эсэсовка, которая жестоко наказывала за любое неповиновение. Она была лесбиянка, хотя если находился любитель на ее потасканные "прелести", то из-за фанатичной любви к фюреру и армии она была готова сколь угодно долго подставлять свой рот, пизду и жопу под члены истинных арийцев, видя в этом свой долг перед великой Германией.
Они ездили по гарнизонам и обслуживали солдат и офицеров. За два года Катя узнала столько о сексе и мужчинах, сколько не узнала бы за три жизни, живя дома. Вскоре после приезда выяснилось Катино пристрастие и умение в анальном сексе и после нескольких уроков у француженки она стала непревзойденной звездой борделя в этом виде секса. Летом 1943 года, когда их публичный дом обслуживал прифронтовые гарнизоны в Белоруссии, они попали под бомбежку и ей удалось бежать.
Проплутав три дня по лесам, она наткнулась на партизанскую разведку, с которой и пришла в отряд.
Ее определили на кухню, в помощь старой толстой поварихе. Отряд был большой, человек 200, а женщин, до появления Кати, всего две: одна врач - жена командира отряда, а вторая - повариха баба Тося. Война войной, а мужик везде мужик. На врачиху все в тайне облизывались, но приставать не смели, а баба Тося была одинокая, всю семью фашисты расстреляли еще в 41-ом. Хоть она и годилась многим в матери и даже бабушки, она была простая белорусская баба и, по своему, жалела мужиков и ни кому не отказывала, ни молодым, ни старым. Ведь для многих она была последней женщиной на этом свете, а для некоторых стала первой и последней. Чего греха таить, любила она с мужиком по-обжиматься, да вот только в лесу не очень то разляжешься, да и много их у нее тут было. Все по скорому, все по быстрому. Соберутся человек десять свободных от нарядов и к бабе Тосе. Быстро помогут с кухней и вместе с ней идут в ее землянку. Пятеро заходят остальные пятеро ждут у входа. Быстро разыгрывают кому что из ее "прелестей" достанется и за дело. Первый - ложился на спину и она садилась на его член обвисшим старушечьим влагалищем, второй - вставлял ей в толстую морщинистую задницу, третий - в рот, а четвертого и пятого она дрочила мозолистыми грубыми руками. Вот так пять человек сразу и облегчала. Все быстро.
Она даже не раздевалась и сапог не снимала, только подол задирала (без трусов ходила), ведь на улице следующие пятеро ждут. Все всё знали, но никто не шептался и бабу Тосю глубоко уважали. Даже комиссар и особист к ней ночами ходили, но естественно по одному. Особист уж очень любил ебать ее в жирную старую задницу, бывало всю ночь не слезал, все своей большущей колотушкой в ее прямой кишке шуровал.
После таких ночей баба Тося целый день в раскоряку ходила и никого к себе не подпускала. Мужики чертыхались и называли эти дни "особистские месячные". Когда Катя появилась, бабе Тосе стало намного легче и с кухней и с мужиками. Она быстро все ей растолковала, та и не думала отказываться или смущаться, и они стали по очереди пособлять мужикам в землянке. Особист, попробовав Катиной попы, больше с поварихой ни разу не спал, чем не сильно ее и расстроил. Он и стал мужем Кати, но уже после войны, а почти два года до ее конца, она так и пробыла при кухне в отряде. После свадьбы они приехали в эту деревню и так и прожили здесь всю жизнь. У мужа была очень высокая потенция и ему хотелось по 3 - 4 раза в день. Катерина была только "за" и всегда с удовольствием подставляла ему свою ненасытную попу. Публичный дом и партизаны неимоверно растянули ее влагалище, которое так и осталось огромным, но вот анальным отверстием она творила просто чудеса, приходя в экстаз сама и приводя в него мужа и любого другого мужика, которому посчастливилось в него проникнуть. Я в этом убеждался каждый раз, когда засаживал бабе Кате в очко.
Наша связь продолжалась в течение 7 лет, до моего окончания института и ухода в армию. Не смотря на то, что у меня в городе была подруга, которую я регулярно трахал, я все каникулы проводил в деревне и в течение учебного года, при первой же возможности, приезжал к бабушке и обязательно шел "проведать" бабу Катю. Она сама и ее ненасытная попа всегда были мне рады. Завидев меня, она бросала все дела, крепко обнимала меня, опускалась на колени и, спустив штаны, начинала сосать мой не по годам большой член. Как только я был на взводе, я разворачивал ее задом и загонял своего жеребца между бесстыдно заголенных старушечьих ягодиц. После часа бешеной ебли мы отдыхали, пили чай и разговаривали голышом, потому что, бывало, не допив и первой чашки, я снова набрасывался на нее и упоительно загонял своего монстра в ее бесподобную прямую кишку. И в правду, через год нашего "тесного" общения, то ли от ее изысканных ласк, то ли еще от чего, мой член начал расти и в длину и в толщину, доставляя невероятное наслаждение моей старой толстой любовнице. Года через два, по ее мнению, он даже перегнал в размере член ее покойного мужа.
Тогда я решился попробовать загнать его в гигантское влагалище бабы Кати и, о чудо!, я достал до матки и измочалил ее так, что в этот приезд она больше меня к пизде не подпускала. Никто из молодых да и взрослых женщин не мог принять моего "другана" в пизду, а уж про жопу и говорить было нечего. Из-за этого я и не мог найти себе других подружек в городе кроме одной. При милом личике и аппетитной фигуре у нее с детства были гипертрофированно развиты влагалище и анус, и мои размеры ее не только не смущали, но очень даже удовлетворяли. До меня у нее было несколько мужчин с нормальными членами, и ни с одним из них она не испытывала удовольствия. Хоть и говорят, что размер для женщины не главное, но в нашем случае он играл решающее значение. В анальных умениях ей до бабы Кати было, как "до Китая раком", но, в остальном, мы находили общий язык.
В армии я получил письмо, что баба Катя умерла. Я долго переживал эту утрату. Даже сейчас, по прошествии многих лет я готов сутками дрочить, вспоминая ее невероятно сладострастную и умелую жопу. Таким ЖОПАМ надо ставить памятники!