Это случилось на пятый или шестой день ее пребывания в славном Париже. Телефон отключили за огромную неуплату по роумингу — ее благоверный и ненаглядный зачем-то решил устроить ей «удаленную сцену ревности» под грифом «я стал тебе надоедать». Она как-то привычно отнекивалась, убеждала его что он заблуждается и ее холодность, царившая в их отношениях последнее время — просто синдром ее хронической усталости. Она говорила ему что любит, но в душе отчетливо понимала, что любовь прошла уже давно, еще где-то полгода назад, когда стало понятно, что как бы красиво все не звучало, а любовница — остается только любовницей. Остался только секс, да и тот не высшего класса, как было сначала. Ну и еще какие-то глупые надуманные обязательства перед ним, которые она зачем-то вбила себе в голову.
Он верил что она верна ему. Вернее, он никогда не спрашивал «верна ли». Просто по какому то немому правилу они решили играть в игру «все всем верны. Все всем верят». Она изменяла ему. Сначала редко, а последнее время постоянно. Она любила секс, особенно любила разнообразие, которое он уже не мог ей дать — оборотная сторона постоянных отношений. Она давно уже знала каждый сантиметр его тела, каждую его эрогенную зону, давно выучила в какой момент и как он дышит, что нужно для того чтобы он кончил, а что нужно чтобы продлить их половой акт. И ей было не интересно. А теперь еще и эти «истерики». Они вгоняли ее в тоску.
Вообще, она всегда была уверена что отношения делятся на два типа — «любовь, морковь, семья, претензии» или «любовь, морковь, без грядущих планов и без претензий». Она никогда не могла понять когда смешивали одно с другим. Но тогда ей не хотелось думать об этом. Именно от этого, вернее так же и от этого, она и сбежала в этот умиротворяющий город.
Этот разговор случился как раз когда она возвращалась из мастерской того самого художника, который пару дней назад зашел забрать у нее посылку от ее подруги, где провела всю ночь и почти пол дня. Она снова не помнила его имя. Зато ее тело еще помнило его прикосновения. Они занимались сексом с ночи и до утра, с несколькими перерывами на вкуснейшее красное вино и спелый виноград. Он зацеловал каждый сантиметр ее тела, заставил ее на пару часов забыть обо всем на свете и превратится в одно только ощущение блаженства и неги. Ей было хорошо и волнительно вспоминать об этом.
Она шла по Парижским улочкам, обдуваемая шаловливым ветром и ловила подол своего платья, которое так и норовило взлететь куда-то вверх. Это было бы плохо. Вернее это мог бы быть легкий конфуз — свое нижнее белье она оставила у него в мастерской. В какой-то момент они вылили на него краску и теперь оно все равно было безвозвратно испорчено, а так у него остался сувенир на память. Он обещал ей, что будет хранить его и может даже потом покажет внукам.
Она улыбнулась, вспомнив это его обещание. Оно было настолько нелепым, а главное таким романтично глупым, что она не могла этому не умиляться. Видимо в его глазах она была романтичной русской девушкой, наверное как и ее одноклассница, из-за которой они и познакомились. Только теперь она понимала почему та вернулась из Парижа со столь вскруженной головой и даже собиралась бросить ради этого художника мужа. «Может написать ей правду?», подумала она. Ей было нечего терять, а семью, разбитую из-за девичьих грез о большой любви, она могла спасти. И она написала. Короткая смс гласила — «я сплю с твоим художником. Он отличный любовник. Не делай из-за него глупостей». На этом ее телефон и отключился. Она даже подумала что это определенно было к лучшему — «подруга» бы наверняка захотела ей перезвонить, она устроила бы слезливую истерику. Ну или если не позвонить, то написала бы ей шквал гневных истеричных смс.
Но телефон отключили. Какие-то дяди из службы операторов. Не она. Ее совесть, хотя бы в этом отношении, была чиста.
Она зашла в ресторан, который был недалеко от ее гостиницы, заказала овощной салат, который так понравился ей прошлый раз и молочный коктейль. Официант, который принимал ее заказ, смотрел на нее глазами, полными желания — он почти раздевал ее взглядом. Она чувствовала как он стягивает с нее лямочки ее тонкого летнего платья, как в своей голове он обнажает ее грудь своим поцелуям, как он заваливает ее на мягкий диван, который тут был вместо кресел... Смеясь, она даже помахала перед его глазами рукой и повторила еще раз свой заказ. Юноша густо покраснел и быстро ушел на кухню.
Видимо это все феромоны. Или флюиды. Или как там это называется? Мужчины всегда готовы наброситься на женщину, когда встречают ее сразу после бурного секса. Так устроена природа.
Через пару минут, когда юноша принес ей молочный коктейль, он на ломаном русском, перемешанном с английскими фразами, сказал ей, что его смена закончится сегодня в десять вечера и он очень хотел бы куда-нибудь пригласить belle-леди.
Это было единственное слово, которое она знала по французски. И это была смешная история. Сначала, когда ей кричали это на улице, она даже обижалась. «Ну да, блондинка... белая... что в этом такого?!», думала она, когда первый раз была во Франции, «Неужели это тут такая редкость?!», но потом один из жарких французов, который с упорством барана вел ее до самого номера в гостиницу, рассказал ей что это значит — она долго смеялась.
Она улыбнулась официанту. Он был симпатичный. Юный. Лет 25, не больше. Блондин с зелеными глазами, ухоженный и аккуратно одетый. Она обещала подумать. Этого было более чем достаточно, чтобы он ушел окрыленным, а на десерт, от себя, подал ей вкуснейшее тирами су.
На вечер у нее были планы. Давняя парижская он-лайн знакомая обещала сводить ее в местный закрытый клуб, где такой девушке как она «обязательно должно было понравиться». Ей было велено одеться легко и непринужденно, в свободные и открытые одежды — клуб находился в полу-подвальном старом помещении и там была плохая вентиляция.
Куда ее привели она поняла сразу, как только они спустились по узкой лестнице. Еще пару лет назад она часто бывала в таких клубах, зависала там ночи напролет и творила полные безрассудства. В клубе были только женщины. Хотя нет, пара мужчин в форме официантов там все же наблюдалась. Они обнимались, целовались, танцевали, а некоторые из них, скромно спрятавшись по углам, занимались чем-то чересчур интимным. Она отметила это буквально краем глаза, пока они прошли к барной стойке.
Она салютнула своим мартини с оливкой красивой девушке, одетой в мужскую одежду и явно стриженной под мальчика, которая сидела от них в паре мест в стороне и с особым вниманием рассматривала ее платье. Она любила таких женщин. Не меньше чем мужчин. Вообще, она достаточно не плохо знала лесбийский мир изнутри, будучи до какого-то времени, по юношеской глупости конечно, убежденной лесбиянкой. Сейчас она вспоминала то время с улыбкой, но что было — то было. У нее было не отнять того что она общалась с массой лесбийских пар, знала по какому принципу они строились и потому откровенно и громко смеялась, когда в очередной порно истории видела двух грудастых силиконовых красавиц, изображавших друг к другу бурную страсть и трахающих друг друга накладными членами на поясах. Это было так по мужски, так эгоцентрично, так сдвинуто на культе «члена»... Она никак не могла понять отчего режиссеры не могли проконсультироваться хоть раз у настоящих лесби.
Девушка тут же пересела к ней. Она знала английский и это было хорошо. Они проговорили около часа о чем-то разном: о женщинах, о красоте, о глупых клеше, свойственных Франции и России, о мужчинах и даже немного о сексе. Она, ее новая знакомая и девушка, которая привела ее в клуб. Потом последняя куда-то исчезла. Сначала она ушла танцевать, а потом так и не вернулась, видимо найдя себе более многообещающую компанию на вечер. А может быть она не вернулась специально, поняв что становится лишней — ее новая знакомая уже минут двадцать назад положила ей руку на коленку и с каждой минутой,... она поднималась все выше и выше, все дальше и дальше проскакивала под подол ее платья.
Когда рука девушки была уже достаточно высоко, чтобы коснуться ткани ее трусиков, она раздвинула ноги, явно давая понять, что она совершенно не против того, что сейчас между ними происходило. Девушка тут же встала со своего места и зайдя ей за спину, как бы прикрывая ее от общей толпы, нагнулась создавая видимость того, что что-то шепчет ей на ушко. Но она ничего не шептала — она целовала ее шею. По женски страстно, требовательно. Она рисовала на ней языком какие-то фигуры, а ее руки в этот момент, задирали подол платья. Буквально пара секунд и она почувствовала как женские пальцы коснулись ее между ног, как они проскользнули в возбужденную такой публичностью щель, как тут же проникли чуть-чуть внутрь, а потом вырвались сразу наружу, смачивая ее соками бугорок ее клитора.
Это было безумно возбуждающе.
Даже, не смотря на то что накануне она всю ночь занималась безудержным сексом. Ее тело отозвалось на давно забытые женские ласки, ее мозг возбудился от перспективы быть увиденными сейчас всеми. Она сдвинулась поближе к краю барного стула, чтобы ее новая знакомая могла поглубже ввести свои пальчики. Та не заставила себя долго ждать. Одной рукой она раскрыла под платьем ее половые губки, а второй нежно ласкала ее клитор.
Потом она подтолкнула ее в сторону какого-то коридора, ведущего вглубь заведения. В одной из дверей она показала кому-то какую-то карту и они оказались в отдельной комнате. Мебели там почти не было — только кровать, небольшое кресло и тумбочка. Света не было так же. Единственным, что освещало это помещение были огни из основного зала клуба, которые попадали туда через стеклянную стену, напротив кровати. Это было очень интересное решение. Такого она еще не видела нигде. Она точно помнила что с той стороны, из зала, не было видно ничего — там было зеркало. А вот теперь она знала что пряталось за ним. Некий рай для стеснительного эксгибициониста — видимость того что на тебя смотрят сотни людей.
Ее новая знакомая, облокотила ее руками на это самое зеркало-стекло, предварительно сняв с нее всю одежду. Она гладила ладошками все ее тело, целовала ее спину, поглаживала попу, груди, шею и самое эрогенное ее место — ключицу. Девушка касалась ее мягкими подушечками пальцев, смоченными соками, которые вытекали из ее расставленных в стороны ног.
Она прогибалась, прикусывала губу и всматривалась в женщин, танцующих по ту сторону стекла. Да, она была права — вон там в углу, одна девушка надрачивает другой, в другом — они пока только сладострастно и самозабвенно целуются, гладя друг другу грудь.
В этот момент она почувствовала как ее новая знакомая прислонилась к ней плотней сзади. Ее рука скользнула к линии волос на ее лобке и медленно спустилась ниже. Она сначала коснулась клитора, потом раздвинула половые губки. Снова его коснулась. Пальчики проскальзывали дальше и глубже, ласкали стенки ее влагалища, снова выпархивали наружу, а потом погружались обратно. При этом она непереставая целовала ее шею и плечи, второй рукой ласкала поочередно ее груди, зажимала между своих пальцев набухшие соски, играла с ее пупком, а потом проводила этими пальцами по линии ее слегка приоткрытых губ.
Когда девушка почувствовала что Она готова кончить, она отстранила ее от стекла и подтолкнула в кресло. Достав из тумбочки ленту, она завязала ей глаза, а так же аккуратно зафиксировала ее руки. Убедившись что она ничего не видит, девушка стала обсасывать ее груди, постепенно спускаясь неровной линией поцелуев к ее паху. Она то и дело дразнила ее, отстраняясь от своей траектории, касаясь поцелуями в совершенно неожиданном месте, заставляя требовательно прогибаться навстречу ее губам в жажде получить ожидаемую ласку. Она дразнила ее долго — несколько минут, которые показались вечностью, пока не услышала недовольный стон. В этот момент ее язык коснулся подставляемого ей возбужденного бугорка между ног — требовательно, властно. Она надавила ладонью ей на живот, заставляя ее опуститься попой на кресло, которое приятно холодило контрастом своей кожаной обивки. Она целовала, лизала и обсасывала ее клитор, пальцами второй руки лаская внутреннюю сторону ее бедер, она впивалась ногтями в ее нежную кожу, покрывшуюся мурашками не то от возбуждения, не то от прохлады обивки кресла.
А потом она добавила к своим ласкам два пальца. Она медленно вводила их ей в возбужденное влагалище, а потом замерла там внутри и просто стала ласкать его стенки, то и дело надавливая подушечками чуть вверх, вторую руку она спустила с ее живота и стала помогать своему языку, поглаживая ее пальцами еще и снаружи. Потом девушка отстранилась ненадолго. Она не видела этого, но могла только догадаться, потому что в какой-то момент она перестала чувствовать ее жаркое дыхание у себя на коже — только пальцы... внутри и снаружи, которые ласкали ее, надавливали с двух сторон, будто стремясь встретится. Непроизвольно, она стала ей подмахивать, насаживаться на ее ласки, прогибаться навстречу. Периодически она чувствовала как кончик языка ее новой знакомой касался быстро и легко ее клитора. Это было острое, очень острое ощущение, которое сильно контрастировало с размеренными ласками ее пальцев. Потом ее язык вернулся к постоянным прикосновениям и в этот момент она кончила. Ее тело прогнулось на кресле, связанные руки впились в сидение, царапая кожаную обивку.
У нее не получилось сделать это молча. Ощущение было настолько сильным, настолько приятным, что она не могла не проронить ни звука.
Девушка поднялась с колен, облокотилась одной ногой на кресло, и склонилась над ней, нежно целуя ее в губы. Это был очень женский, очень нежно эротичный жест.
В отличии от стереотипов, навязанных большинству гетеросексуалов порнофильмами, ей ничего не нужно было от нее взамен. Она кончила гораздо раньше, как призналась, когда они одевались обратно. Еще когда ее пальцы коснулись ее тела у стекла, еще когда она почувствовала какое реальное удовольствие она доставляет своей партнерше.
Выпив за знакомство, они посидели еще пару десятков минут, потом еще раз страстно поцеловались и, не обменявшись ни контактами, ни телефонами, разошлись.
Когда она вышла из клуба на часах было около десяти. Она одернула платье, поправила прическу и направилась в сторону отеля, смакуя только что пережитые давно забытые ощущения от женских рук. Она шла почти вприпрыжку, то и дело прикусывая нижнюю губу и поглаживала свою ложбинку между грудями. Телу было хорошо, в голове было пусто. Но неожиданно с каждым шагом в сторону от клуба, она понимала что все же чего-то не хватало. Какой-то маленькой частички, чего-то еще более сумасшедшего.
Ответ пришел сам собой, когда она увидела того самого официанта, который днем подал ей в подарок тирами су. Он убирал уличный столик в уже закрывающемся ресторане.
При виде этого сладкого юноши, внизу живота немножко заныло, ей неконтролируемо остро, прямо в тот самый миг, вдруг захотелось почувствовать его внутри, не медля ни секунды. Она свернула в сторону ресторанчика, чем немало обрадовала тут же выпрямившегося над столами официанта. Он вежливо поинтересовался как прошел ее вечер и не хочет ли она чего выпить. Хоть они и были уже закрыты, но для такой belle он бы сам лично принес из бара все что она пожелает и при том полностью «free». Она согласилась на шампанское и попросилась посидеть внутри, потому как на улице в столь легком наряде, становилось уже зябко.
Он был определенно симпатичный. Немного растерянный, потому как не ожидал что она все же придет.
Когда он вернулся с двумя бокалами, фартука на нем уже не было — только обычная с виду одежда: классические брюки, обычная белоснежная рубашка и укороченный галстук. То что это «форменная» одежда выдавал лишь ее цвет, сливавшийся с цветом скатертей и диванов в этом ресторане. Он сказал что все уже ушли, только на кухне остался повар,... а где-то в подсобке еще кто-то... то ли сторож, то ли какой обслуживающий персонал. Она не смогла до конца разобрать его спутанную английскую речь, как ни старалась. Он даже галантно предложил ей возможность заказать какой-нибудь салат, если она проголодалась, раз уж пока есть кому его готовить. А потом, для поддержания беседы, он спросил чем она занималась. Она улыбнулась и с чего-то вдруг ответила ему честно и прямо.
Видимо то желание, которое скопилось внизу ее живота, требовало стремительного развития событий, а те события, которые произошли с ней за клубным стеклом всего час назад, начисто стерли из ее головы рамки приличия. А может это было шампанское, которое ударило ей в голову после мартини, которое она пила в клубе. В любом случае, жалеть она об этом будет завтра. Или не будет. В конце концов она на отдыхе. А на отдыхе приличные девушки позволяют себе совершенно неприличные вещи. «Я занималась фантастически чувственным сексом с одной малознакомой мне, но очень симпатичной девушкой», сказала она, глядя ему прямо в глаза. Он поперхнулся и удивленно посмотрел на нее. А потом густо покраснел. Краем глаза она увидела как оттопырились его брюки. Видимо он быстро и ясно представил себе эту картину. А потом он срочно побежал налить им еще шампанского. Причем почему-то в сторону кухни, а не бара, куда он ходил раньше. Подождав секунд тридцать, повинуясь мимолетному порыву, она встала и пошла за ним, свернула в тонкий коридор с надписью «только для персонала» и тут же увидела его, стоявшего у стенки.
Ей подумалось что он мог испугаться и принять ее за какую-то сексуальную маньячку. В конце концов не каждая нормальная девушка может вот так вот прямо заявить такие вещи совершенно незнакомому ей мужчине. Она попыталась извиниться, объяснить что во всем виновато спиртное и излишне хорошее настроение сегодняшнего вечера, что если он что-то «такое» подумал, то это не так. Он попытался ее успокоить, что-то говорил, даже отрицательно размахивал руками, видимо пытался дать понять что она совершенно зря волнуется... ну во всяком случае она смогла именно это понять из того что он сбивчиво говорил. А потом она увидела в чем проблема — он стеснялся. Его член встал так откровенно и так высоко, что скрыть это было достаточно трудно. Это было незаметно только в полу согнутом состоянии, в котором она его и застала, когда бесцеремонно ворвалась в этот коридор.
Заметив ее взгляд, он еще более густо покраснел и попытался отвести глаза. Но видимо шампанское было все же лишним. Она подошла к нему поближе и подтянула к себе, прислонившись к противоположенной стенке спиной. Коридор был узкий, рассчитанный максимум на одного человека и небольшой проход рядом с ним, по бокам были небольшие перильца, сделанные видимо для удобства официантов, чтобы им было за что схватиться, если они вдруг оступятся, неся поднос. Скинув туфли, она забралась на них, уперевшись ногами в противоположенную стенку и линию параллельных перил.
Он стоял между ее призывно раздвинутых ног с по прежнему выпирающим сквозь широкие брюки членом. Эта картина сводила ее с ума. Особой пикантности добавлял факт того что буквально в паре метров, за незакрытой дверью, на кухне чем-то занимался повар. Она присборила свое платье, задирая юбку и открывая юноше вид на ее нижнее белье. Казалось его член поднялся еще выше от этого зрелища. Улыбаясь, она сама отодвинула тонкую резиночку трусиков в сторону, открывая ему вид на призывно раздвинутые половые губки. Ее было трудно понять «не так». Слишком. В тот момент она так хотела его, что перед глазами все плыло. Вернее, она так хотела почувствовать в завершение этого вечера, внутри себя член, что этому юноше несказанно повезло, потому как она изначально вовсе даже не собиралась к нему приходить.
Когда он наконец решился, ей хватило буквально пары фрикций, чтобы тепло, так долго копившееся у нее в паху, тут же разлилось по ее телу. Ей даже захотелось по пошлому, по порнушному что-нибудь простонать, но она сдержалась... только судорожно комкала его белую рубашку на спине. Он тоже не заставил себя долго ждать, кончив буквально через десяток секунд после нее. То ли пикантность ситуации накалила настолько его нервы, то ли фантазия, нарисовавшая ее, занимающейся сексом с другой девушкой, сделала все еще задолго до этого коридора.
Она чмокнула его в губы недолгим, ничего не значащим поцелуем, одернула платье, поправила прическу, сбившуюся чуть чуть на затылке и ... ушла. Просто взяла с дивана свою сумочку и вышла на улицу. Это было эгоистично, нечестно и на следующий день ей было даже очень стыдно, но в тот момент ей хотелось только одного — в душ и с удовлетворением сладко спать.