Отъезд был назначен на утро, и уже с самого утра, выстроившись в колонну, у ворот лагеря стояло семь новеньких \"Икарусов\" плюс две машины милицейского сопровождения. Часть ребят - те, что ночью улетали самолётом в Хабаровск - накануне вечером уже покинули лагерь, и вот теперь уезжали все остальные, - этих, остальных, \"Икарусы\" должны были увезти на железнодорожный вокзал - к московскому поезду. В лагере оставалось еще человек двадцать или может, чуть больше, но это были те, кто жил в городах и посёлках края и за кем должны были до обеда приехать родители или родственники на машинах своих... И за Колькой тоже должен был приехать к обеду дед - у Кольки уже была собрана сумка, но утром дед позвонил Мимозе, начальнице лагеря, и, объяснив, что приехать за Колькой он сможет только к вечеру дня следующего, попросил Мимозу дать Кольке возможность задержаться в лагере еще на сутки; собственно, смена уже закончилась, но дед сказал, что за эти сутки Колькиного пребывания в лагере он заплатит Мимозе дополнительно, и Мимоза возражать не стала. Сказав Кольке, чтобы он в обычное время приходил в столовую - обедать, ужинать, завтракать и ещё раз обедать - Мимоза забрала на хранение Колькину сумку, а Кольке велела прийти вечером за ключом от домика, чтобы он мог переночевать еще одну - последнюю - ночь...
До самого обеда к воротам лагеря подъезжали на своём транспорте родители тех, кому не нужен был ни самолёт, ни поезд, и к обеду в лагере не осталось никого... остался один Колька. В одиночестве пообедав в пустой столовой, Колька раз и другой бесцельно прошелся взад-вперёд по центральной аллее, не зная, чем ему заняться до вечера - куда себя деть. Можно было бы съездить в город или, проехав на автобусе до следующей остановки, спуститься вниз, на пляж, где были два кафе, но у Кольки не было ни копейки денег, и эти варианты тут же отпали сами собой. Еще можно было на море просто пойти - покупаться и позагорать, но купаться и загорать одному было скучно, и Колька, сев в беседке и оглядевшись по сторонам, достал из кармана пачку сигарет. Он уже хотел закурить, как вдруг неожиданно дверь домика, расположенного напротив беседки, в которой сидел Колька, бесшумно открылась, и в проёме показался пацан из первого отряда, - скользнув по Кольке заспанным глазами, он посмотрел вправо-влево и, зевая, направился к беседке.
- Был обед? - пацан сел за стол напротив Кольки.
- Был, - Колька кивнул головой. - Борщ ничего, а на второе - каша... я не ел. - Колька, сделав глубокую затяжку, запрокинул назад голову, выпуская изо рта кольца дыма. Ни вожатых, ни воспитателей в лагере уже не было, и открыто дымить, сидя в беседке, было в кайф.
- Мимоза! - неожиданно проговорил пацан.
- Где? - дёрнувшись, Колька закашлялся и, сбивая пальцем с сигареты тлеющий пепел, быстро крутанул вправо-влево головой.
- Или мне это померещилось... - пацан, глядя на Кольку, весело рассмеялся. - Ты в каком был отряде? В третьем?
- Ну! - Колька, ещё секунду назад так картинно выпускавший изо рта дым, понял, что никакой Мимозы в пределах видимости нет - что пацан его банально разыграл, и оттого, что он так легко повёлся на этот глупый розыгрыш, Колька почувствовал в душе лёгкую досаду.
- А чего ты ещё здесь - чего не уехал? - спросил пацан.
Не вдаваясь в подробности, Колька коротко объяснил. И, в свою очередь, не утерпев, поинтересовался тоже:
- А ты?
- Я ещё на поток остаюсь, - отозвался пацан. Они помолчали. Пацан был явно старше - на год или даже на полтора, но теперь в лагере никого не было, и эта разница в возрасте как бы сглаживалась - становилась несущественной. Колька подумал, что он не знает имени пацана. Он попытался вспомнить, как пацана зовут, но память ничего не подсказывала.
- Короче, что делать будем? Пойдём на море? - пацан смотрел на Кольку вопросительно.
- Пойдём, - кивнул Колька. И тут же, чтобы пацан не держал его за зелёного малолетка, добавил, поднимаясь первым: - Хуля нам здесь торчать?
Ворота были закрыты на замок, и на замок была закрыта калитка, но это обстоятельство мальчишек нисколько не смутило. Они беспрепятственно вылезли через замаскированную в ограждении прореху и, петляя по узкой тропинке, устремились вниз - к морю. Вообще-то, на пляж, закрепленный за лагерем, их возили на автобусах - дважды в день, и там, куда их возили, было всё оборудовано, а рядом с лагерем пляжа как такового не было, но зато это было близко, не больше пяти минут ходьбы, и пацаны - те, что постарше - нередко тайком удирали из лагеря после ужина или даже во время тихого часа, чтоб покупаться еще и, главное, покупаться без всякого надзора.
- Тебя как зовут? - посмотрел на Кольку пацан, когда они, раздвигая кусты, вышли на неширокую каменистую полоску, соприкасающуюся с уходящим к горизонту серебристо-синим морем.
- Колёк, - с готовностью отозвался Колька и, вслед за пацаном сдергивая с себя шорты, вскинул глаза на пацана: - А тебя?
- Влад.
Море было тёплое, и до вечера они купались и загорали, обо всём позабыв; разгребая горячие булыжники, чтобы можно было лечь позагорать - они нежились под солнцем, а едва обсыхали, как тут же снова бросались в воду - и снова купались, прыгая в пенисто накатывающие на берег волны, и ещё - плавали наперегонки... загорали снова - и снова купались, - время пролетело совершенно незаметно, и Колька уже нисколько не жалел, что дед не смог за ним приехать вовремя. Когда солнце, медленно утрачивая дневной жар, стало приближаться на горизонте к кромке моря, а само море зарябило серебристыми дорожками, Влад вдруг спохватился:
- Мы на ужин не опоздаем?
Они окунулись еще раз и, толком не обсохнув - обтираться им было нечем, поспешили в лагерь... На ужин, конечно, они опоздали, но неожиданно у столовой они столкнулись с Мимозой, и та, критически оглядев их мокрые на задницах шорты, молча повела их в столовую через служебный вход. Главный вход в столовую был закрыт, но внутри столовой оказались две поварихи, старая и молодая: они драили громадные кастрюли, и Мимоза, театральным жестом развернув в сторону Влада и Кольки ладонь, попросила их накормить \"нарушителей дисциплины\".
- За тобой завтра дедушка приедет. А ты... - Мимоза перевела взгляд с Кольки на Влада, - остаёшься ещё на поток, и с тобой разговор будет особый. Завтра я время для тебя найду.
- Да чё я, Тамара Григорьевна... чё я такого сделал? - Влад, разыгрывая возмущение, округлил глаза.
- Я тебе, Владислав, что утром сказала? Чтоб с территории - ни ногой. Говорила я это? Да или нет?
- Ну, говорили, - нехотя согласился Влад, пододвигая к себе тарелку с хлебом.
- Говорила. А ты сейчас где был? На море?
- Ну, мы...
- Не \"мы\", а ты. Утром сегодня я разговаривала с тобой, а не с \"вами\"... и ты, Владислав, учись отвечать за себя - за свои слова и свои поступки. Если, конечно, в будущем ты собираешься стать мужчиной...
- А я что - не мужчина? - огрызнулся Влад.
- Я говорю тебе о будущем. Носить брюки - еще не значит быть мужчиной. Настоящий мужчина начинается с чувства ответственности, и если это чувство ответственности в себе не воспитывать, то можно вырасти не мужчиной, а мужчиноподобной особью... согласись, что это не одно и то же. Я тебе утром сказала: с территории лагеря никуда не уходить. Ты, глядя мне в глаза, обещал быть в лагере. Ну, и где же твоя ответственность?
Влад, склонившись над тарелкой, не отозвался - говорить в ответ ему было нечего. Мимоза, ничего больше не говоря, развернулась - направилась к выходу... и тут Влад - совершенно неожиданно для Кольки - громко проговорил, глядя ей вслед:
- Тамара Григорьевна, у меня к вам просьба... пусть Колёк будет спать у меня - в моей палате. Я один, и он тоже один остался... можно?
Мимоза, остановившись, оглянулась... видимо, она узрела определённую логику в словах Влада. Кивнув:
- Я не возражаю, - она направилась к выходу.
- Надеюсь,... ты тоже не возражаешь? - едва Мимоза вышла из столовой, Влад, имитируя её интонацию, перевёл взгляд на Кольку.
- Я? Не возражаю, - Колька тихо засмеялся.
- Ну, надо же - никто не возражает! Какой консенсус... просто сказка! - Влад дурашливо покачал головой.
- А что значит консенсус? - отхлёбывая компот, посмотрел на Влада Колька.
- Согласие, - отозвался Влад и, подмигнув Кольке, повернулся в сторону раздачи: - Тёть Даша! А добавка есть? Нам для двоих...
Нет, Влад этот Кольке определенно нравился! Они пообщались всего полдня, а между тем у Кольки было такое ощущение, что знают они друг друга давным-давно. И вообще... После ужина они сидели в беседке - вспоминали, что было прикольного в их смене и в их отрядах... Часов в десять, когда совсем стемнело, на центральной аллее в желтом свете фонарей показалась Мимоза, - она всегда проходила после отбоя по лагерю, и хотя сейчас в лагере никого не было, Мимоза, видимо, решила не изменять своей привычке. А может, шла проверять их - Влада и Кольку?
- Спрячемся? - прошептал Колька.
- Наоборот, - шепотом отозвался Влад - зарисуемся сейчас, и пусть старушенция спит спокойно - пусть знает, что мы с тобой в лагере... понял? Усыпим её бдительность... - И, когда Мимоза поравнялась с беседкой, Влад, обращая на себя её внимание, громко проговорил: - Добрый вечер, Тамара Григорьевна!
- Добрый вечер. - Мимоза остановилась. - Еще не спите?
- Сейчас идём, - с готовностью отозвался Влад. - Еще десять минут, Тамара Григорьевна... десять минут посидим - можно?
- Ну, хорошо. Десять минут, и в палату, - великодушно согласилась Мимоза.
Она медленно двинулась дальше - властная старуха в шортах, но едва она сделала пару шагов, как её снова настиг голос Влада:
- Спокойной ночи, Тамара Григорьевна!
- Ох, Владислав! - Мимоза снова остановилась. - Какой ты всё-таки лицемер... но знай: тебе это, Владислав, не поможет, и завтра мы с тобой обязательно побеседуем о твоём сегодняшнем самовольном оставлении территории лагеря.
- Ох, Тамара Григорьевна! Я ведь от души, от чистого сердца... а вы сразу мне: \"лицемер\"! Можно сказать, на корню рубите моё искреннее стремление воспитывать в себе вежливость, - Влад, говоря это, незаметно толкнул под столом Колькину ногу, и Колька, опустив голову, закусил верхнюю губу, сдерживая смех.
- Ну, хорошо, Владислав, хорошо. Будем считать, что я тебе поверила, - добродушно проговорила Мимоза. Она была метрах в пяти или в шести от них - лицо её было скрыто тенью, но по голосу можно было определить, что словоблудие Влада не вызвало у неё ни малейшего раздражения. - Одним словом, ещё десять минут, и вы в палате. Я правильно поняла?
- Правильно! - отозвался Влад.
- Спокойной ночи! - сказала Мимоза и, развернувшись, неторопливо продолжила свой путь вдоль домиков дальше.
Домики были пусты, - Мимоза, свернув с аллеи, растворилась в темноте... Мальчишки еще посидели в беседке минут десять или пятнадцать - Колька выкурил последнюю сигарету и, эффектным щелчком отправив окурок в кусты, вопросительно посмотрев на Влада:
- Ну чё, бля? Рулим в палату? - Влад поднялся из-за стола.
- Рулим, - с готовностью отозвался Колька, поднимаясь вслед за Владом.
С утра в домике была генеральная уборка, и все койки и тумбочки были сдвинуты в одну сторону - вторая половина палаты была свободна. Колька огляделся, но смотреть было не на что - во всех палатах было всё одинаково... матрасы были голые - без простыней и одеял, и только одна кровать - та, на которой спал Влад - оставалась укомплектованной.
- А я постель свою сдал. Со всеми вместе... - словно оправдываясь, проговорил Колька. - Я ж не думал, что дед не приедет.
- Ну, и какая проблема? - тут же отозвался Влад. - Мы сейчас, знаешь, как сделаем? Постелим матрасы на полу - сделаем из них двуспалку, а мою простынь постелим поперёк... на двоих хватит. Да?
- Можно, - согласился Колька. - А во вторую простынь завернём подушки - сделаем валик в головах... да?
- Ну! Ничуть не хуже будет, чем у сэра Элтона Джона... даже лучше, я думаю, - деловито проговорил Влад.
- А что - Элтон Джон спит на полу? - Колька посмотрел на Влада с сомнением.
- Ты чё - дурак? - Влад, глядя на Кольку, рассмеялся. - Я же образно - я просто так сказал... а ты поверил, да?
- Ничего я не поверил, - отозвался Колька.
Два небольших окна были не зашторены, и в палату щедро лился лунный свет, - не зажигая свет электрический, Колька с Владом вмиг соорудили из нескольких матрасов, двумя стопками сложенных рядом, вполне приличное лежбище, Влад тут же, содрав простыни со своей постели, одной простыней - той, которая была шире - матрасы застелил, а в простынь другую Колька ловко завернул четыре подушки, соорудив из них что-то типа валика, и получилось очень даже ничего.
- Классно получилось, - проговорил Колька. Сев на корточки, он похлопал ладонью по матрасам и, посмотрев на Влада, улыбнулся: - Я у стенки сплю.
- Ну-да, ты же маленький... - весело хмыкнул Влад. Поочерёдно поднимая ноги, Влад сдёрнул с себя шорты, оставшись в узких голубых плавках.
- И ничего я не маленький! Если хочешь, ложись у стенки ты... мне всё равно, - снимая шорты вслед за Владом, тут же отозвался Колька. Они вместе провели полдня и целый вечер, и потому Кольку нисколько не задело слово \"маленький\" - мало ли как друзья не поддевают друг друга, упражняясь в остроумии.
- И мне всё равно... какая, блин, разница! Я, может, на тебя лягу, - тихо засмеялся Влад, на ключ закрывая изнутри дверь. - И будем мы оба у стенки - никому не будет обидно... да?
- Вот еще! - фыркнул Колька.
В два небольших окна лился лунный свет, и в этом свете вполне отчетливо были видны два пацанячих силуэта: Колька был узок в плечах и в бедрах и, как любой пацан в этом возрасте, был ещё угловат, гибко тонок, и только попка его, небольшая, но вполне сочная, плотно обтянутая плавками, аккуратно, спело круглилась мягкой упругостью, да ещё вполне приличным округлым бугорком выпирали плавки спереди, скрывая подростковую тяжесть невозбуждённого члена... а тело Влада, который был на полтора года старше Кольки, уже успело, утратив пацанячую угловатость, приобрести мягкую плавность юношеских линий, и потому рядом с Колькой Влад казался коренастее и плотнее, хотя на самом деле он был точно так же тонок и строен, и точно так же из-под плотно обтягивающих плавок двумя упругими полушариями сочно круглился Владов зад...
- Ну, так кто будет у стены? Я или ты? - Влад, отталкивая Кольку, хотел рывком прыгнуть к стене, но Колька, удерживая его, повалился на матрасы первым и, падая, он непроизвольно увлёк Влада за собой - они упали одновременно и тут же, смеясь и пыхтя, весело сцепились, энергично забарахтались... конечно, Влад был сильнее, и у стены оказался он.
- А еще говоришь, что ты вежливый... какай ты, блин, вежливый? Если б спали в моей палате, я бы тебе уступил у стены, - проговорил Колька, тяжело дыша.
- Ой, ну хорошо, хорошо! Ложись к стенке, если хочешь... я тебе уступаю, - Влад, приподнявшись на руках, пружинисто перебросил своё тело через Кольку и, оказавшись на самом краю, толкнул Кольку в бок. - Двигайся к стенке...
Колька не заставил себя ждать: Легко приподняв вверх свое тело, он тут же переместился к стене и, повернувшись набок - к Владу лицом, удовлетворённо проговорил:
- Вот... теперь я вижу, что ты воспитанный.
- О, какой ты лицемер! - тут же отозвался Влад. И, поворачиваясь тоже набок - ложась к Кольке лицом, тихо засмеялся: - Впрочем, Николай... будем считать, что я тебе поверил... уж очень я доверчивый! Как Мимоза...
Колька, невольно прыснув, приглушенно рассмеялся вслед за Владом.
Они лежали друг против друга в лунном свете, серебристо льющимся через два небольших окна, и - спать им обоим нисколечко не хотелось... наоборот: сцепившиеся в шутливой борьбе ...за место у стенки, они оба - и Колька, и Влад - невольно почувствовали, как эта невинная и совершенно непреднамеренная, спонтанно возникшая минутная возня странным образом отозвалась в их душах какой-то смутной, зыбко невнятной и вместе с тем томительно сладкой мелодией... какой там сон! Они лежали так близко, что каждый из них невольно чувствовал на своём лице тёплое дыхание другого...
- Слышь, Колёк... а ты здесь, в лагере, кого-нибудь долбил? - глядя Кольке в глаза, проговорил Влад, и Кольке показалось, что голос у Влада вроде как изменился - стал будто бы глуше... а может быть, Кольке это почудилось - показалось?
- Ну... - Колька запнулся, не зная, как ответить. Сказать \"нет\" - сказать правду - было как-то несолидно, а соврать - сказать \"да\" - Колька был внутренне ещё не готов... и, секунду поколебавшись, он закончил, стараясь выговаривать каждое слово как можно небрежнее: - Не дошло до долбёжки - смена кончилась... А ты? Трахнул кого-нибудь?
Колька мысленно порадовался, что так ловко выкрутился из щекотливой ситуации. Во-первых, хотя и сказал он \"нет\", но это \"нет\" вовсе не означало, что он какой-то малолеток или лох... и - если б смена была чуть подлиннее... А во-вторых, вопрос, заданный Владом, он переадресовал самому Владу, и это тоже было очень умно: пусть Влад для начала про себя расскажет! Если, конечно, ему есть что рассказывать...
- Ну! - хмыкнул Влад. - Натянул одну... из второго отряда.
Колька подождал с полминуты, думая, что Влад начнёт сейчас делиться с ним подробностями, но Влад молчал - ничего дальше не говорил, и Колька, пошевелившись, приглушенно засмеялся:
- Повезло тебе! А я тоже, бля, огорчен не очень - у меня \"дырка\" дома есть... по соседству живёт - в параллельном классе учится... - Колька умолк на секунду и, небрежно хмыкнув, добавил: - Я её уже целый год конкретно натягиваю!
Н-да... так бывает, - ещё пару секунд назад, открывая рот, Колька даже предположить не мог, что он всё это скажет: и про \"дырку\", и про \"целый год\"... но - слова неожиданно стали наворачиваться сами собой, одно к одному, и... Колька даже сам удивился, как складно у него всё это получилось. Складно и легко, а потому - вполне убедительно...
- Клёво, - отозвался Влад. - Клёво, когда есть кого...
Они помолчали... Лёгкий саднящий зуд, сладко покалывающий в промежности, усилился, и Влад почувствовал, как член у него в плавках стал медленно тяжелеть... Колька лежал рядом - совсем близко, и Влад, глядя на миловидное Колькино лицо, вдруг подумал... он вдруг поймал себя на мысли, что ему хочется до Кольки дотронуться, прижаться к нему или прижать его к себе, - Влад чувствовал, как сладостное возбуждение жаром растекается по всему телу... и вообще: они лежали друг против друга так близко, что каждый невольно ощущал горячее дыхание другого, и уже одно это странным образом действовало возбуждающе - не только на Влада, но и на Кольку.
- Вот бля... у меня встал, - неожиданно рассмеялся Колька - и, рукой поправляя колом взбугрившиеся плавки, пояснил, словно извиняясь перед Владом за невольное возбуждение: - Вообразил, как завтра вечером свою \"дырку\" буду драть...
Член у Кольки стоял, и Колька, поправляя его рукой, с силой - с наслаждением - сжал пальцами напряженно твёрдый ствол... Никакой \"дырки\" у Кольки не было, и никого он еще не драл, но сейчас, говоря это Владу, Колька, кажется, сам был готов поверить, что всё это в его жизни есть, - Влад, не подвергая Колькины слова сомнению, в ответ приглушенно рассмеялся:
- Да, стоит только вообразить... у меня у самого подскакивает, когда я начинаю вспоминать, как кого-то трахал...
- Ну... так и должно быть. Я сейчас вспомнил об этом, и пожалуйста... вмиг подскочил, - со знанием дела отозвался Колька, через плавки сжимая, стискивая пальцами возбуждённый член.
Они помолчали. Тискать возбуждённый член было, как всегда, необыкновенно приятно, и Колька подумал, что если бы сейчас он был один, он бы с удовольствием подрочил... дама у Кольки была своя комната, и он нередко занимался этим перед сном, уже лёжа в постели... кайф!
- Да, когда думаешь об этом, всегда подскакивает - всегда встаёт, и здесь ничего не поделаешь, - отозвался Влад, думая о том же, о чём подумал Колька: если бы он был один...
- А ты... ну, когда некого трахать - нет рядом \"дырки\"... ты что делаешь? - Колька вопросительно посмотрел на Влада, через плавки стискивая, с наслаждением сжимая пальцами возбуждённый член.
- Ничего не делаю. Сегодня некого, а завтра - есть кого... - \"поправляя\" свой член через ткань плавок, Влад с наслаждением стиснул, сдавил пальцами свой возбуждённый член там, где была уздечка. - А ты... ты сам - что ты делаешь, когда трахать некого?
- Я? Ничего не делаю... - отозвался Колька и, стараясь говорить как можно небрежнее, добавил: - Назначаю \"стрелку\" своей \"дырке\", и... бывает, что раз за разом - два или даже три раза подряд...
Они вновь замолчали... Лунный свет, беспрепятственно льющийся в палату, щедро серебрил тела двух подростков, друг против друга - лицом к лицу - лежащих на сдвинутых матрасах, - мальчишки были в одних плавках, и эти плавки, скрывая сладкое возбуждение, казались на их телах тёмными инородными пятнами...
- А ты сколько раз? - нарушил молчание Колька, и Влада почудилось, что Колька, лежащий напротив, чуть подался вперёд.
- Чего? - прошептал Влад, невольно вплетая своё дыхание в дыхание Кольки... у него, у Влада, член сладко распирало, и Влад, снова скользнув ладонью к паху, с силой вдавил возбуждённый член себе в живот. - Чего - \"сколько\"? - повторил он, глядя Кольке в глаза.
- Ну, девчонку... \"дырку\" из второго отряда - ты её сколько раз трахал?
- Не знаю... раз, может, десять, - отозвался Влад, думая, не мало ли это - десять раз - для настоящего мужчины. - Или, может, больше... я ж не считал.
- Ну-да, я тоже не считаю... да и хуля считать? Я свою \"дырку\" долбил уже раз сто... - Кольке показалось, что сто - это, пожалуй, слишком... слишком много - сто раз, и он, обдавая лицо молча сопящего Влада горячим дыханием, чуть скорректировал названное число: - Или, может, чуть меньше... но пятьдесят раз - это точно.
В глазах Влада мелькнуло вполне резонное сомнение, потому что из слов Кольки получалось, что Колька трахается, как кролик, а это было похоже скорее на завирательство, чем на правду, однако вслух своё сомнение Влад никак не обозначил - ни словом, ни мимикой, - наоборот, невольно поддакивая Кольке, он без улыбки проговорил, глядя Кольке в глаза:
- Ну-да, их надо всегда долбить, когда они рядом...
- Точно! Когда есть такая возможность, я никогда её не упускаю... всегда долблю свою \"дырку\" - по полной программе.
- А в рот... ты ей в рот давал?
- Конечно!
Они вновь замолчали... Понятно, что если б сейчас пацанов было больше, они оба - и Влад, и Колька - не врали бы так оголтело о своих сексуальных успехах, но они были вдвоём, и разговор этот был лишь прелюдией к чему-то другому, не менее интересному, - оба они - и Колька, и Влад - подсознательно это чувствовали, и потому друг друга не ловили на слове - не уточняли и не переспрашивали... зачем? Лежа на боку лицом к Владу, Колька машинально тискал возбуждённый член - и, лёжа на боку лицом к Кольке, Влад делал то же самое, и хотя движения эти были едва заметны и в силу этого даже как бы несущественны, тем не менее всё это, вместе взятое, их обоих распаляло всё больше и больше, - какой им был смысл сомневаться в словах друг друга, если слова эти возбуждали их обоих не меньше, чем сладостное тисканье напряженно вздыбленных, рвущихся из плавок членов?
- А бывает... - Влад, глядя на Кольку, запнулся - замолчал, не продолжая дальше.
- Что бывает? - отозвался Колька, не сводя с Влада глаз.
- Ну, всякое... - Влад снова запнулся - опять замолчал. Колька был так близко,... что даже незначительного движения было б вполне достаточно, чтобы прижаться к нему всем телом... или его, Кольку, притянуть, прижать к себе - навалиться на него, лечь сверху... что делать дальше, Влад представлял смутно - никакого опыта на этот счет у Влада не было, и он только чувствовал - внятно, осознанно чувствовал - что ему очень хочется всего этого... вопрос был в Кольке: Влад совершенно не представлял, как Колька на всё это отреагирует... хорошо, если Колька чувствует сейчас то же самое... ну, то есть: хорошо, если он не будет возражать... а если он испугается - если станет вырываться? Или хуже того: если над ним, над Владом, Колька начнёт смеяться? Начнёт обзывать его \"голубым\"... и - что тогда?
- Ну, например... ты сказал, что бывает... что бывает? - нетерпеливо прошептал Колька, видя, что Влад опять замолчал.
- Я в прошлом году тоже в лагере был - не в этом, а в другом... и там... знаешь, что было? Пацана одного... понял? - Влад, говоря это, понизил голос, и Колька, чутко вслушиваясь в шепот Влада, невольно напрягся.
- Что - пацана? - Колька смотрел на Влада, не моргая.
- А то самое, бля! Долбили его... вот что!
- Кого? Пацана?
- Ну!
Они вновь замолчали... Конечно, Колька прекрасно знал, что есть такой секс: парни трахают парней... но одно дело - з н а т ь в о о б щ е, и дело совсем другое, когда говоришь об этом с кем-нибудь с глазу на глаз, да ещё ночью, да ещё лёжа с залупившимся, сладко ноющим членом... как, например, это было сейчас, - они лежали друг против друга, лежали в одних плавках, была ночь... и они, уже возбуждённые - уже на взводе, лежали так близко друг к другу, что каждый невольно ощущал на своем лице дыхание другого...
- А он что... он сам давал? - Колька смотрел на Влада широко открытыми глазами, и во взгляде Колькином было неподдельное любопытство.
- Ну! Ему нравилось это, - Влад, глядя на Кольку, с силой стиснул через плавки свой напряженный член.
Влад сказал \"это\" - и Колька почувствовал, что он совсем не удовлетворен таким невнятным ответом: Кольке хотелось подробностей - хотелось об этом поговорить... и Колька, глядя на Влада, уточнил:
- Что ему нравилось?
- Ну, это самое... нравилось, когда его долбят...
- В жопу?
- А куда же ещё? В жопу, конечно...
Влад, говоря это, невольно стиснул пальцами свой член, и это стискивание сладостью отозвалось в промежности... ох, если б он сейчас здесь был один - если б Кольки в палате не было!
- И что - никто об этом не знал?
- Никто... а зачем об этом кому-то знать? Знали те, кто его долбил...
Колька, слушая ответы Влада, тискал потными пальцами свой напряженно рвущийся из плавок член... Оставался ещё один вопрос - самый главный, - Колька невольно облизнул губы и, всё так же глядя Владу в глаза, этот главный вопрос из себя выдавил:
- А ты?
- Что? - отозвался Влад.
- Ты его тоже... да?
- Ну! - Влад хотел произнести это \"ну!\" как можно беспечнее, но голос у него был напряжен, и беспечной интонации, которая свидетельствовала бы о пустяковости подобного, у Влада не получилось.
Они вновь замолчали... Где-то рядом, совсем недалеко, шумело море, над миром плыла тёплая южная ночь, а в палате - в дощатом домике - два пацана, до предела возбуждённые, лежали друг против друга и, не скрывая своего возбуждения, с наслаждением тискали, мяли через плавки до боли напряженные, сладко ноющие члены...
- И что? - Колька первым нарушил молчание.
- Что? - словно эхо, отозвался Влад.
- Ну, это... ощущение, когда в жопу ебёшь... - Колька, говоря это, смотрел на Влада так, словно ждал от Влада какого-то необычного, необыкновенного откровения. - Ощущение, когда в жопу... какое?
Они лежали друг против друга, возбуждённые, изнемогающие от саднящей сладости в напряженных членах, и разговор этот с каждым произнесённым словом всё больше и больше подстёгивал их, и уже казалось - обоим казалось - что невозможное возможно...
- А ты сам... никогда, что ли, сам не пробовал? - прошептал Влад, обдавая Колькино лицо обжигающим дыханием.
- Никогда... - точно так же - шепотом - отозвался Колька, и эта была правда; Колька действительно никогда не пробовал - не было у него, у Кольки, такого друга или одноклассника, с кем можно было бы это делать... и приключений, с этим связанных, у него тоже никогда не было - ничего такого у Кольки не было! Даже внятного, осознанного желания у Кольки не было никогда - и никогда Колька не задумывался о подобном сексе всерьёз, никогда о нём не мечтал, никогда не примерял в своих фантазиях такой секс на себя...
Впрочем, Влад тоже никогда не пробовал с пацаном - у Влада тоже не было такого опыта, и всё, о чем он сейчас говорил жадно внимающему Кольке, было обычным враньём... ну, то есть, это могло быть и не враньём - подобные истории не такая уж редкость, да только сам Влад здесь был совершенно ни при чем: историю про пацана, которого всю смену втихаря трахали в лагере, Влад слышал год назад - в компании мальчишек, рассказывающих, кто и как провел лето... и вот теперь эта чья-то чужая история всплыла в памяти Влада как нельзя кстати - и он преподнёс её Кольке так, будто он тоже был в числе тех, кто пользовал пацана в качестве сексуального партнёра...
Колька сказал, что он с пацаном никогда не пробовал, и Влад... если б Колька в ответ на вопрос Влада засмеялся или презрительно бы фыркнул, демонстрируя свою половую неколебимость, Влад вряд ли стал бы говорить свои следующие слова... но Колька смотрел на Влада так, словно чего-то от него, от Влада, ждал - и Влад, неотрывно глядя Кольке в глаза, тихо, но отчетливо прошептал, изо всех сил стараясь, чтобы голос его звучал как можно безразличнее:
- Многие пробуют... и мы... мы тоже можем попробовать... если ты хочешь...
Влад прошептал это, изнемогая от возбуждения и вместе с тем довольно смутно представляя себе во всех деталях то, что он предлагает, - это было голос желания, уже пробудившегося, но ещё напрочь лишенного какой-либо конкретики...
- Что попробовать? - Колька почувствовал, как во рту у него пересохло.
- Ну... - Влад смотрел на Кольку в упор, словно его, Кольку, гипнотизировал... собственно, ещё можно было всё превратить в шутку - можно было отыграть назад, и у Влада на какую-то долю секунды даже мелькнула такая мысль, но желание было неизмеримо сильнее этой трусливой мысли, и Влад, глядя на Кольку в упор - стараясь говорить как можно небрежнее, закончил, поясняя непонятливому Кольке: - Пока пересменка, и нет девчонок... хочешь?
В комнату лился всё тот же лунный свет, и лежащие друг против друга пацаны, через плавки сжимающие свои возбуждённые члены, словно парили в зыбком полумраке лунного серебра...
- Не знаю... - Колька, глядя на Влада в упор, облизнул пересохшие губы. - А ты сам - хочешь?
- Я же говорю: пока нет девчонок... да?
Колька, не отвечая - ничего не говоря вслух, молча кивнул... он был согласен - \"пока нет девчонок\". В конце концов, что в этом особенного - попробовать один раз? Завтра приедет дед, и он, Колька, уедет домой - никто ничего не узнает... а если так - если никто ничего не узнает, то какой тогда смысл ломать комедию, изображая из себя \"правильного пацана\"? Кому это надо? Член у Кольки стоял, как Железный Феликс, и Колька уже был не просто согласен - он хотел... хотел этого... хотел сам!
Влад придвинулся ближе - почти вплотную, и Колька почувствовал, как рука Влада скользнула ему в плавки, - Влад, горячими губами ткнувшись в пылающую Колькину щеку, сжал в ладони горячий и, как кремень, твёрдый Колькин член.
- Ого, аппарат... приличный, - возбуждённо прошептал Влад, одновременно другой рукой обнимая Кольку за шею. - Ты тоже... тоже возьми у меня...
Колька, ничего не отвечая, ткнулся ладонью в пах Влада - через плавки сжал напряженный Владов член, но через ...плавки было не то, и Колька, ни секунды не мешкая, тоже скользнул ладонью в плавки, - какое-то время, возбуждённо сопя, они тискали друг другу твёрдые, напряженно вздыбленные члены, изнемогая от удовольствия. Головки членов у обоих были липкие, - Колька, приоткрыв рот, судорожно сжимал ягодицы, пытаясь синхронизировать их сжатия с движением кулака Влада, в то время как сам Влад, вгоняя член в кулак Кольки, короткими рывками двигал бёдрами - они, содрогаясь, тяжело дыша, \"доили\" друг друга... они \"доили\" друг друга - и это был кайф!
- Колёк... давай плавки снимем... хуля мы паримся в них? - дрожащим от возбуждения голосом прошептал Влад, отстраняясь от Кольки - выпуская Колькин член из своей ладони.
- Давай, - Колька, ни на секунду не задумываясь, опрокинулся на спину и, согнув в коленях поднятые вверх ноги, торопливо сдернул с себя плавки.
Теперь на Кольке не было совсем ничего - он был совершенно голый, и голый был Влад, точно так же торопливо сдёрнувший плавки с себя... И хотя Влад был на год или даже на полтора старше Кольки, а они оба были в том возрасте, когда разница в год или в полтора порой бывает и ощутима, и значима, тем не менее члены у них у обоих были практически одинаковые - длинные и толстые, клейко залупившиеся их члены возбуждённо торчали, словно жерла пушек.
Ничего не говоря - ни о чем не спрашивая, Влад стремительно подмял Кольку под себя, навалился на него, голого, всем телом, тоже голым, горячим от возбуждения - и Колька, чувствуя, как твёрдый член Влада вдавился ему в живот, инстинктивно развёл, раздвинул в стороны голенастые ноги, одновременно с этим смыкая руки на Владовой спине... несколько секунд они лежали, не шевелясь, не двигаясь, упиваясь наготой друг друга, - это был кайф... охуительный кайф! Обжигая горячим дыханием Колькину шею, Влад вдавился в Кольку ещё сильнее и, судорожно сжимая ягодицы, волнообразно задвигал бёдрами, имитируя половой акт...
- Ты чё... ебёшь меня? - тихо засмеялся Колька, и руки его сами собой скользнули по спине Влада к пояснице. - Влад... тебе не стыдно? - Колька, шире раздвигая ноги, обхватил ладонями содрогающиеся Владовы ягодицы.
- Я тебя... массирую, - не прекращая елозить по Колькиному телу, отозвался Влад. Он с силой, с наслаждением тёрся членом о Колькин живот, о липкий твёрдый член, судорожно сжимая, стискивая под горячими Колькиными ладонями молочно белеющие в лунном свете полушария ягодиц. - Тебе что - не нравится? - прошептал Влад, прерывисто сопя Кольке в шею
- Давай, теперь я... я тебя помассирую... - Колька напрягся, пытаясь перевернуть своим телом Влада на спину, чтоб самому лечь сверху.
- Лежи... успеешь еще... - Влад, тяжело сопя, вдавливая всем телом голого Кольку в матрас - не давая ему никакой возможности из-под себя выскользнуть, задвигал бедрами с ещё большей интенсивностью. - Сейчас... подожди немного... сейчас...
Влад, содрогаясь всем телом, судорожно мял лежащего на спине Кольку, с наслаждением тёрся членом между раздвинутыми, широко расставленными Колькиными ногами, и от этого жаркого трения член у Влада, клейкой головкой скользящий по горячему Колькиному животу, то и дело залупался, тупо тычась то в одну Колькину ногу, то в другую, но особенно было сладко, чуть оттопыривая, приподнимая зад, тереться своим членом о член Кольки, - Влад, сладострастно содрогаясь, судорожно мял лежащего на спине голого Кольку, и это был кайф... это было наслаждение, и дело было вовсе не в том, какая была у Влада ориентация, и была ли какая-то ориентация у него вообще - на данном этапе жизни, а дело было в том, что кайф, который он испытывал, ёрзая по Кольке, был самый что ни на есть настоящий... вот что было главное! Сладость, буром сверлящая туго стиснутое очко, стремительно нарастала - и вдруг, содрогнувшись, Влад с такой силой вдавил свой член в Колькин живот, что Кольке на какое-то мгновение стало больно, - уткнувшись вспотевшим лицом в подушку, Влад с силой сжал, до окаменелости стиснул свои ягодицы - и Колька почувствовал, как живот его обожгло чем-то горячим... это горячее было липкое, клейкое, и его было много, - содрогнувшись раз и другой от оргазма, Влад, тяжело дыша, уткнулся потным лицом в подушку...
- Ты чё - кончил? - прошептал Колька, чувствуя, как в один миг обмякло на нём голое тело Влада.
- Ну... - невнятно отозвался Влад, тяжело дыша - обдавая Колькину шею горячим дыханием.
- Давай, теперь я... - Колька, двинув бёдрами снизу вверх - пытаясь спихнуть Влада с себя, пошевелился. - Влад...
- Что?
- Слезай! Я тебя трахну...
- Ну, ни фига себе! Как тебе, Колян, не стыдно такое говорить? - приподняв голову - глядя Кольке в глаза, Влад тихо засмеялся.
- Ага, тебе было не стыдно меня ебать, а мне стыдно... умный какой! Слезай...
Не отвечая, Влад обхватил Кольку за плечи и, прижимая его к себе, перевернулся на спину, одновременно увлекая Кольку за собой, - они поменялись местами: теперь на спине лежал Влад, а Колька лежал на нём - сверху. Разведя в стороны полусогнутые в коленях ноги, Влад, лёжа под Колькой, обхватил ладонями круглые Колькины ягодицы. Член у Влада утратил твёрдость, но Кольку это нисколько не смущало: у него, у Кольки, член стоял, как Железный Феликс, и Колька, ни секунды не медля, тут же сладострастно засопел - задвигал задом, судорожно сжимая круглые ягодицы...
Конечно, Влад был старше, но сейчас это не имело никакого значения, - они поменялись местами, и Колька... двигая бедрами, Колька чувствовал, как сладость в его теле стремительно нарастает, звенящим зудом свербит в промежности, - это был кайф... собственно, так было всегда, когда Колька дрочил, но теперь этот кайф было во сто крат сильнее, - Колька, двигая задом, сладострастно сопел, уткнувшись лицом а подушку, в то время как Влад, лёжа под Колькой, круговыми движениями ладоней гладил его конвульсивно сжимающиеся ягодицы... Животы были мокрые от Владовой спермы, но Кольку это нисколько не смущало - наоборот: Колькин член, залупаясь, скользил между животами, словно смазанный поршень, легко, влажно и липко, это лишь усиливало наслаждение...
Была пересмена... домики - в ожидании новой смены - были пусты, и только в одном из них кипела никому не видимая жизнь: сопя, содрогаясь от наслаждения, голый пацан елозил по голосу пацану, имитируя половой акт... впрочем, при чём здесь имитация? Колька тёрся своим телом о тело Влада, тёрся твёрдым горячим членом, сжимал, стискивал ягодицы, и наслаждение от всего этого было самое настоящее - оно росло, оно уже распирало промежность... - Колька, содрогнувшись всем телом, непроизвольно выгнулся и, с силой вдавив свой член в живот Влада, замер, кончая... бля! Это было что-то... это был кайф! Фантастический кайф! Колькина сперма смешалась со спермой Влада, и животы у обоих стали совершенно мокрые... мокрые и липкие.
Колька, с шумом втягивая в себя воздух - тяжело дыша, сполз с Влада и, откинувшись на спину, удовлетворённо замер... необыкновенная лёгкость - почти невесомость - чувствовалась во всём теле, - это было абсолютное удовлетворение! В комнату лился всё тот же лунный свет, и было, наверное, уже поздно, - Влад, пружинисто встав на ноги, медленно двинулся в противоположный угол, где стояла его кровать.
- Ты куда? - удивлённо прошептал Колька, глядя на стройную фигуру Влада, уплывающего от него в лунном свете.
- Полотенце возьму... оботрёмся, - отозвался Влад. Он сдёрнул с тумбочки, стоящей у кровати, вафельное полотенце и, развернувшись, поплыл в лунном свете назад - к Кольке... он приближался, не пытаясь прикрыться - совершенно не стесняясь своей наготы, и Колька, глядя на него снизу вверх, невольно задержал взгляд на его члене... конечно, они были еще пацаны, и Влад тоже был пацан, но член у него был уже как у взрослого: толстый и длинный, член у Влада свисал открытой головкой вниз, словно сосиска... пацаны всегда, когда есть возможность, смотрят на члены других пацанов. - Бля, обтрухали ...друг друга... - тихо засмеялся Влад, ложась на матрас рядом с Колькой. Он протянул Кольке конец полотенца: - На! Говорил тебе, что не надо, а ты...
- Кто говорил? - изумлённо прошептал Колька.
- Я тебе говорил. А ты, бля, трахаться захотел - полез, бля, на меня...
- Ну, ни фига себе! - Колька, приподнявшись на локте, уставился на Влада. - Кто на кого полез первый? А? Кто кого первый обкончал?! Я тебя или ты меня?
- Ну, я тебя... я - первый... и что с того? А ты бы мог воздержаться - мог бы отказаться, - проговорил Влад, с трудом сдерживая смех. - Мог ведь?
- Зачем? - Колька смотрел на Влада с недоумением.
- Я тебя спрашиваю: мог ты отказаться? Мог или нет? Только честно...
- Ну, мог... я же не голубой! - Колька никак не мог сообразить, куда Влад клонит.
- Мог, значит ... а зачем же тогда полез на меня? Почему не отказался?
- Ты чё - дурак? - Колька, глядя на Влада непонимающими глазами, проговорил с неожиданным напором в голосе. - Сам ты, значит, не отказался, а я бы отказывался... с какой это стати?
- Значит, что получается? Ты этого хотел? - Влад прищурился.
- А ты? - чуть помедлив, отозвался Колька, подозрительно глядя Владу в глаза.
Лёжа друг против друга, они вытирались одним полотенцем, - переговариваясь, они стирали с себя клейкую сперму, с наслаждением спущенную друг на друга... Колька был младше на год или даже чуть больше, и это было хорошо заметно по его фигуре: узкий в плечах и в бёдрах, Колька выглядел рядом с Владом угловато, даже субтильно... и еще был один момент - несомненное свидетельство того, что Колька был младше: на лобке у Влада волосы росли уже по мужскому типу, и к пупку поднималась хотя и редкая, но хорошо заметная \"тёщина дорожка\", а у Кольки живот был совершенно чистый, и лобок у Кольки скромно украшали лишь два небольших черных кустика, росших справа и слева от полового члена, да еще длинные редкие волосы, словно изгородь, росли вокруг члена у основания... и в то же время - при заметной разнице в возрасте - члены у обоих были почти одинаковы: длинные и толстые, члены у обоих выглядели внушительно, а на фоне субтильного Колькиного тела залупившийся Колькин член смотрелся даже возбуждающе...
- Ну, и чего ты молчишь? - Колька смотрел на Влада в упор, но в его взгляде подозрительность медленно испарялась, уступая место любопытству. - Ты же сам ко мне... сам ты, Влад, полез - ты первый меня...
- Ну-да, пока нет девчонок - пока мы одни... чего здесь особенного? - медленно проговорил Влад. - Я думаю, что это нормально...
- Вот именно! Я тоже так думаю, - хмыкнул Колька. - И о чём мы тогда говорим?
- А ты что - спать хочешь?
- Не хочу я спать... на! - Колька вернул Владу конец полотенца, которым он себя вытирал, и, откинувшись на спину - сладко вытянувшись во весь рост, закрыл глаза. Спать действительно не хотелось... да и какой мог быть сон, если только что с ним, с Колькой, такое случилось?
Влад, покосившись на лежащего Кольку - скользнув взглядом по его хрупкой фигуре, по лежащему на плоском животе залупившемуся члену, отложил полотенце в сторону и, точно так же откинувшись на спину, вытянулся на матрасе рядом с Колькой... Какое-то время они лежали молча - два пацана, только что вкусившие наслаждение однополого секса. Они лежали рядам, юные, оба голые, и лунный свет, щедро лившийся из окна, серебром омывал, словно лаская, их юные тела... Спать не хотелось - они лежали молча, чутко вслушиваясь в дыхание друг друга, и, хотя оба они молчали, мысли их были примерно одинаковы: они оба думали о только что случившемся...
В том, что это кайф, никаких сомнений ни у Влада, ни у Кольки не было - они оба только что вкусили упоительную сладость жаркого слияния своих тел, и было бы смешно и глупо отрицать, что это кайф и наслаждение... кайф и наслаждение - вот что они испытали оба! Но оба они также прекрасно знали, что такие - однополые - отношения вызывают у окружающих неприятие и осуждение... во всяком случае, ни Влад, ни Колька еще не встречали в своей жизни такого человека, который открыто сказал бы, что это кайф и что это ему, человеку этому, нравится, - наоборот: друзья-мальчишки сплошь и рядом говорили исключительно о \"дырках\", а если разговор и заходил о \"голубых\", то каждый считал своим долгом скорчить презрительную мину... и Колька делал точно так же, и точно так же делал Влад, - живущие в разных городах, они вели себя одинаково, совершенно не задумываясь, почему нужно делать именно так... почему нужно корчить презрительную мину, если это кайф и наслаждение? Почему нужно обязательно демонстрировать презрение, если этого сам не пробовал? Только потому, что делать так - корчить презрительную мину - положено? Ха! Положено... кем, бля, положено? Кто и когда решил, как наслаждаться правильно, а как неправильно? И вообще... кому, бля, какое дело до их сегодняшней ночи? Разве оттого, что они испытали наслаждение, стало кому-то плохо? Разве это не их личное дело - как наслаждаться?
Влад, лёжа рядом с Колькой, машинально теребил пальцами свой сочно-мягкий член, и от этой ненавязчивой ласки член его, утрачивая мягкость, медленно затвердевал - опять вставал... Они оба - Влад и Колька - лежали молча, но оба они думали об одном и том же: как совместить в своём понимании чувство упоительного кайфа с негативным отношением к этому самому кайфу? Чувство кайфа они оба сегодня испытали, а с негативным отношением они оба повсеместно уже сталкивались... ну, и как это совместить? Лёжа рядом, они оба думали об этом и том же - и оба не находили ответ, - они оба ещё не знали, что логика жизни не всегда совпадает с логикой существующей на данный момент морали, а тем более не совпадает с устоявшейся логикой лживых догм, лукаво искажающих - извращающих - логику жизни... да и откуда бы они это знали? В их ушах шелестела словесная шелуха, а глаза их усваивали презрительные ухмылки, едва разговор заходил о \"голубых\" - вот каков был их опыт до сегодняшней ночи... они - пацаны, ещё не искушенные жизнью - не знали даже того, что многие, и очень многие, в этой жизни говорят одно, а делают совсем другое...
Приподняв голову, Влад скользнул взглядом по лежащему на спине голому Кольке, и взгляд Влада остановился на Колькином животе - Колька лежал, ладонью прикрывая пах, и Владу показалось, что у Кольки стоит...
- Колёк... - прошептал Влад, ложась набок. - Ты чё - уже спишь?
- Нет... - Колька открыл глаза и, повернув набок голову, посмотрел на Влада.
- А чего молчишь? - Влад, приподнявшись, упёрся локтём в подушку. - Чего ты как неродной?
- Ты же молчишь, - отозвался Колька.
Лежащий на боку Влад, держа двумя пальцами свой возбуждённый член у основания, двинул вперёд бёдрами - и Колька почувствовал, как в бедро его горячо упёрлась обнаженная головка напряженного Владова члена.
- Чувствуешь? - Влад надавил членом на Колькино бедро сильнее и, словно боясь, что Колька не поймёт, чем он давит, прошептал, поясняя: - У меня опять... опять стоит... хочешь пощупать?
Не дожидаясь Колькиного ответа, Влад потянул кисть Колькиной руки к своему возбуждённому члену - и Колька, не успев никак отреагировать, машинально обхватил пальцами твёрдый ствол, - член, напряженно горячий, в один миг оказался в Колькином кулаке.
- А у тебя? - прошептал Влад, сжимая такай же - напряженно горячий - член Кольки. - Тоже стоит... класс! Ложись набок - так, бля, удобней будет...
Колька, ничего не отвечая, повернулся набок - лег к Владу лицом. Какое-то время они молча дрочили друг другу; это было необычное - прикольное - ощущение... и прикольное, и вместе с тем странно возбуждающее: сжимая в кулаке чужой горячий ствол, дрочить его другому - и в то же время испытывать удовольствие оттого, что этот другой, сжимая в кулаке ствол твой собственный, дрочит тебе самому... Какое-то время жарко сопя, пацаны, в лунном свете лежащие на матрасах, молча дрочили друг другу... кайф!...
- Слышь, Колёк - Влад, прекратив двигать рукой, подался всем телом к Кольке. - Давай, бля... знаешь, как? По-настоящему... давай?
- Вот! Ты опять первый... - приглушенно засмеялся Колька, не прекращая двигать рукой.
- Да какая разница! - возбуждённо прошептал Влад и, скользнув рукой по Колькиному бедру, сладострастно провел ладонью по круглым, упруго-мягким Колькиным булочкам. - Давай?
- Как ты хочешь? - Колька, чувствуя на своих голых булочках ладонь Влада, непроизвольно шевельнул мышцами сфинктера.
- Я же тебе говорю: по-настоящему... давай! - Влад провёл пальцами по ложбинке, образованной на месте соединения сжатый Колькиных ягодиц.
- В жопу?
- Ну-да! В очко...
Прекратив двигать рукой, Колька лежал на боку - лицом к Владу... он лежал, не выпуская из кулака твердый член Влада, в то время как сам Влад, глядя Кольке в глаза, с наслаждением гладил, пальцами мял Колькины ягодицы... Указательный палец Влада то и дело скользил по ложбинке, приближаясь с каждым разом ближе и ближе к тому месту, где у Кольки было скрыто сжатыми булочками девственное отверстие.
- Ну, чего ты молчишь? - нетерпеливо прошептал Влад. - Чего, Колёк, думаешь? Давай...
- Друг друга? - уточнил шепотом Колька, глядя Владу в глаза.
- Ну! Я тебя, а ты меня - друг друга... - возбуждённо отозвался Влад, втискивая указательный палец между Колькиными ягодицами.
Колька почувствовал, как подушечка указательного пальца Влада надавила на его туго сжатое, стиснутое очко, и это давление пальца тут же отозвалось в промежности знобящей сладостью, - Колька, по-прежнему держа в кулаке залупившийся Владов член, непроизвольно шевельнул мышцами сфинктера, ещё туже сжимая и без того туго сжатую дырочку заднего прохода.
Колька совершенно непроизвольно - непреднамеренно - стиснул мышцы сфинктера, и Влад, почувствовав это, надавив на очко пальцем еще сильнее, - обдавая Колькино лицо горячим дыханием, Влад глухо рассмеялся:
- Бля, Колёк... очко уже играет! Я пальцем чувствую, как ты хочешь... хочешь, да?
Колька, выпустив из ладони вздыбленный член Влада, переместил ладонь на Владовы ягодицы... попка у Влада была по-мальчишески аккуратная - и вместе с тем сочная, мягкая и упругая одновременно, - лаская ладонью Владовы булочки, Колька прошептал:
- Чур, я тебя первый...
- Почему ты? Я старше тебя - я должен первый, - тут же отозвался Влад.
- И ничего ты не должен! Если мы будем это делать, то я буду первый... я тебя. А если нет, то нет, - упрямо прошептал Колька.
В общем-то, Кольке было всё равно, кто кого будет трахать первый - он никогда ни с кем этого не делал, и ему было одинаково любопытно попробовать это и передом, и задом, но Колька, несмотря на сладчайшее возбуждение, вдруг подумал, что Влад, трахнув его в очко, своё очко потом может и не подставить... скажет: \"ты ещё маленький\" или что-нибудь в этом роде, и будет Колька непонятно кто... Конечно, они уже делали это - поочерёдно друг на друга кончили, но это ведь было просто так... а это - в жопу. А в жопу - это уже серьёзно... И хотя Колька блефовал, выставляя Владу условие, вместе с тем что-то Кольке подсказывало, что никуда Влад не денется - согласится.
И - никуда Влад не делся: согласился! Да и как было Владу не соглашаться? Он был возбуждён, и ему было точно так же любопытно попробовать это передом, и задом - ведь, как гласит народная мудрость, любопытство не порок, а способ познания: не проявишь любопытство - не познаешь новое... Конечно, Владу хотелось побыстрее Кольке вставить, а уже потом давать самому - подставлять. Но Колька упёрся - и Владу ничего не оставалось делать, как соглашаться на Колькино условие, - рывком от Кольки отстранившись, Влад встал на колени.
- Ну, хорошо, ты будешь первый... какая разница, - проговорил Влад и, глядя Кольке в глаза, неожиданно рассмеялся: - Как говорит Мимоза, молодым везде у нас дорога...
Колька, прыснув вслед за Владом, тоже встал - на колени против Влада... они стояли друг против друга - юные, обнаженные, с торчащими вверх залупившимися членами, и лунный свет серебром омывал их лунную - мальчишескую - страсть.
- Ну... - нетерпеливо прошептал Колька, - становись...
- Смазать нужно, - отозвался Влад. Он проговорил это не очень уверенно, поскольку все его знания об анальном сексе сводились к тому, что слышал он в разных разговорах от своих друзей-приятелей, а слышал он слово \"вазелин\"... да и кто не слышал это слово применительно к анальному - однополому - сексу? \"С вазелином...\" - классика жанра.
- Давай смажем, если нужно, - прошептал Колька.
- А чем? Вазелин нужен, а его нет...
- Ну, давай так попробуем - без смазки... давай? - Колька, вопросительно глядя Владу в глаза, машинально сжал в кулаке свой напряжено вздыбленный член.
- А если не получится? - с сомнением отозвался Влад.
- Попробуем... становись! - нетерпеливо прошептал Колька.
Влад, ничего не говоря - крутанувшись на коленях, повернулся к Кольке задом и, наклонившись корпусом вперёд, оперся на локти согнутых рук, одновременно с этим шире раздвигая в стороны колени... незагорелые - молочно-белые - булочки Влада разошлись в стороны, делая доступным туго сжатый, обрамленный частоколом курчавых волос пацанячий вход, - ни секунды не раздумывая - ни на миг не сомневаясь в естественности своего желания, Колька тут же оказался сзади Влада; ягодицы раком стоящего Влада были распахнуты, словно створки, - Колька, затаив дыхание - держа свой возбуждённо залупившийся член двумя пальцами у основания, направил его по центру... и Влад в тот же миг почувствовал, как в очко ему тупо упёрлась обнаженная головка возбуждённого Колькиного члена...
Юные нетерпеливы - и, едва почувствовав, как головка члена упёрлась Владу в очко, Колька тут же, резко двинув бёдрами вперёд, с силой надавил головкой члена на туго стиснутую дырочку, по неопытности думая, что это так легко - вставить член в девственное пацанячее очко... да ещё на сухую!
- Бля! - Влад, едва Колька надавил на очко, тут же дёрнулся, подавшись вперёд. - Ты чего, бля? Тише...
- Как тише? - возбуждённо прошептал Колька, обескураженный неудачей. - Я и так тихо...
- Ты, бля, ширяешь... а ты не ширяй - ты постепенно...
- Ладно. Давай ещё раз, - Колька, обхватив Влада за бёдра, потянул его на себя, возвращая на место. - Становись... еще раз...
Наивный! \"Ещё раз\"... как бы не так! И раз, и другой, и третий возбуждённый Колька с разным напором - с разной интенсивностью - давил членом на очко, и каждый раз Влад стремительно подавался вперёд, ускользая от тупой боли, - они, тихо переговариваясь, пробовали снова и снова, но ничего у них не получалось - туго стиснутое Владово очко не разжималось, словно было железное...
- Влад, ты специально так делаешь... - после очередной попытки прошептал Колька, видя полную бесплодность своих усилий. - Ты не хочешь, да?
- Я чё - виноват? Сам, бля, попробуй... - Влад повернулся к Кольке лицом. - Давай, становись!
Колька, не возражая, повернулся к Владу задом... какая, бля, разница! Наклонив корпус вперёд, он точно так же опёрся на локти согнутых рук - и точно так же разъехались в стороны его белоснежные булочки... очко у Кольки было еще безволосое, по-детски чистое, - Влад, мигом пристроившись к Кольке сзади, приставил обнаженную головку члена к туго сжатой девственной дырочке и, крепко, словно тисками, сжав ладонями Колькины бёдра, с силой рванул Кольку на себя.
- А-а-а! - взвыл Колька; что есть силы дёрнувшись вперёд - вырываясь из рук Влада, он в один момент соскочил с головки Владова члена, наполовину вонзившейся в его очко, и, повалившись на живот, рукой, заведённой назад, с силой сжал на стыке свои ягодицы... от тупой, огнём разодравшей боли на глазах у Кольки выступили слёзы.
- Бля, я вошел! Колёк, получилось... хуля ты дёрнулся? - обдавая ...Колькин затылок горячим дыханием, возбуждённо зашептал Влад. - Давай, бля! Слышишь? Всё сейчас получится... давай!
- Больно... я не буду, - ладонью заведённой назад руки растирая свои булочки, тут же отозвался Колька.
- Как не будешь? Давай... всё получится! Ну... вот увидишь, Колёк! Давай... - Влад, стоя на коленях, потянул Колькины бёдра на себя, пытаясь приподнять Кольку - снова поставить раком.
- Я не буду... не буду я... больно, - Колька, напрягая тело - вжимаясь животом в матрас, с силой стиснул свои ягодицы, и они вмиг из мягко-сочных превратились в твердокаменные.
- Ну, Колёк... чего ты... чего ты ломаешься? Давай еще раз... давай!
- Нет! - Колька отрицательно качнул головой.
- Вот... - Влад, оставив Колькины бёдра в покое, сел рядом. Член у Влада был вздыблен - стоял несгибаемым колом, и Влад, изнемогая от возбуждения, сжал его в кулаке. - А ты мне не верил - думал, что я не хочу. А сам, бля...
- Откуда я знал? - огрызнулся Колька.
Какое-то время они молчали... Возбуждение никуда не делось - не исчезло, не испарилось, и они оба по-прежнему чувствовали жаром сверлящий зуд неутолённого желания - они оба были готовы открыть для себя эту еще неведомую им страницу человеческой страсти, но неожиданная заминка сбила обоих с толка.
- Я ж говорил, что смазывать надо... - Влад, одной рукой тиская свой вздыбленный член, ладонью другой руки сладострастно гладил сочные булочки лежащего на животе Кольки.
- А вы... - Колька, пружинисто оторвав тело от матраса, перевернулся на спину, и его возбуждённый член, под углом устремившийся к потолку, чуть заметно задёргался от напряжения, - ну, ты рассказывал про пацана, которого вы прошлым летом долбили в лагере... вы смазывали?
- Естественно! - не моргнув глазом, отозвался Влад.
- А чем?
- Вазелином. У него был - он с собой привозил...
- Он что - голубой был, что ли? - Колька, машинально стиснув в кулаке свой член, вопросительно посмотрел Владу в глаза.
- Ну! Ему нравилось это, - Влад сочинял, не задумываясь - на ходу, и получалось это у Влада вполне убедительно. - Мы его каждый вечер... каждый вечер ставили раком, и... все пацаны в палате его долбили... в жопу долбили - в очко... кайф! С вазелином - кайф... не хуже, чем с девчонками... полный улёт!
- И ему было ни капельки не больно? - с сомнением прошептал Колька.
- Я же тебе говорю: с вазелином... больно, когда на сухую, а с вазелином - самое то... кайф, бля! Мы его каждый вечер...
Влад сам не знал, зачем он это всё говорит - слова наворачивались сами собой, и было какое-то непонятное, даже, пожалуй, неосознаваемое удовольствие всё это проговаривать вслух - лежащему на спине голому Кольке...
- Я не голубой, - неожиданно проговорил Колька, с силой прижимая ладонью свой член к животу.
- Ну, и что? - отозвался Влад - и, хмыкнув, он посмотрел на Колькину руку. - Я тоже не голубой... и что с того? Так могут все, а не только голубые... понял? Все так могут, если нет девчонок.
Они вновь замолчали... Колька, с силой сжимая ягодицы - невидимо стискивая мышцы сфинктера, вдруг подумал, что если... если в зад долбиться могут только \"голубые\", то тогда получается, что они с Владом \"голубые\" тоже... но Колька никогда не буксовал на этой теме: никогда он, как другие пацаны, втайне не гомофилил - ни разу он не дрочил, воображая секс с пацанами, и точно так же никогда, как другие пацаны, на показ не гомофобил, - никогда он теме однополого секса не придавал какого-то особого - сокровенного - значения... и - если б дед за ним приехал вовремя, то ничего этого вообще не было б... разве он \"голубой\"? И Влад не похож на \"голубого\"... хотя - что значит \"похож\" или \"непохож\"? И вообще... Влад сказал, что делать так - в зад долбиться - могут все...
- Все-все? - прошептал Колька, нарушая молчание.
- Всё-все, - отозвался, словно эхо, Влад. - Конечно, делают так не все, но делать так могут все...
\"Делать так могут все\" - сказал Влад, и это было удивительно: сказав так, Влад невольно выразил квинтэссенцию - самую сущность - человеческой сексуальности... но удивительно было вовсе не то, что так могут делать все, а удивительно было то, что сказал это Влад - самый обычный пацан, ещё ничего не знающий ни о мире, ни о себе самом, - устами младенцев глаголет истина!.. Впрочем, Влад, говоря Кольке о том, что делать так могут все, вовсе не думал ни о какой истине - он сказал это исключительно для того, чтобы словами этими подчеркнуть, что он, уже трахавший пацана, точно так же, как и Колька, ни в коем случае не является \"голубым\"... они оба жаждали продолжения - оба жаждали однополого секса, и оба при этом не хотели быть \"голубыми\", отбрыкиваясь от этого слова как от чего-то заведомо неприемлемого, и - это хотение-нехотение было достаточно симптоматично, чтобы ставить диагноз социуму, в котором они жили и который преподносил им в качестве истин заплесневелые догмы...
Собственно, почему они оба - и Влад, и Колька - \"голубыми\" быть ни за что не хотели, объяснять не надо: самые обычные пацаны, они, как и многие их сверстники, мыслили расхожими клише - набором достаточно примитивных, но повсеместно укоренившихся представлений о том, что быть \"голубым\" для пацана и ненормально, и неестественно, и, что самое главное, позорно... вот поэтому они - Колька и Влад - \"голубыми\" быть ни за что не хотели. А между тем, в сексуальном плане они оба были сущими младенцами, и дело здесь было не столько в отсутствии сексуального опыта, сколько в отсутствии самых элементарных - объективных и внятных - знаний: самые обычные пацаны, живущие в мире, где истина давно переплелась с ложью, они совершенно ничего не знал ни о Древней Греции, где однополая любовь неизменно ассоциировалась с мужеством и честью, доблестью и геройством, ни о легендарной Спарте, где однополая любовь не просто допускалась, а законом вменялась в обязанность каждому пацану, ни о Римской Цивилизации, где однополой любви предавались все, кто хотел, а хотели, как свидетельствует история, очень и очень многие - от императоров до рабов, - ничего этого они не знали. Как не знали они и того, что на закате Античного Мира, упивавшегося всем многообразием безграничной чувственности, невесть откуда явились ловцы человеческих душ - творцы нового мирового порядка, жаждавшие неограниченной власти над людьми, и... вместо многоцветия чувственности стал повсеместно насаждаться черно-белый аскетизм, а логика жизни сменилась логикой лицемерной святости, под которой с самого начала искусно скрылась ненависть ко всему, что делает человека самодостаточным и счастливым, - о таком повороте в истории пацаны ничего не знали тоже.
А между тем, история не стояла на месте: ловцы человеческих душ, едва набрав силу, тут же присвоили себе право определять, что свято для всякого человека, а что греховно - что можно делать земному человеку, а что нельзя... и - двадцать столетий лукавые пастыри, используя ложь и культивируя страх, неустанно извращали логику жизни, делая это с одной-единственной целью - заполучить неограниченную власть над душами людей... понятно, что и этого Влад и Колька тоже не знали: в школе об этом не рассказывают, да и вряд ли в обозримом будущем рассказывать будут - учитывая, как эти самые ловцы, слившись в экстазе с власть предержащими, рвутся сегодня в школу, а сами по себе ни Колька, ни Влад никогда всем этим не интересовались, - они были сущими младенцами в смысле сексуальной просвещенности... точнее, они были самыми обычными пацанами, и - видя негативное отношение к однополому сексу со стороны окружающих, они оба понятия не имели, чем обусловлена такая нетерпимость: усваивая наряду с информацией полезной и нужной разнообразные предрассудки, Влад и Колька, как многие и многие другие пацаны, воспринимали негативное отношение к однополому сексу как некую данность - как аксиому... а между тем, отношение такое формировалось в умах поколений столетиями, и ...делалось это под неусыпным надзором лукавых пастырей, провозгласивших секс результатом происков сатаны, - объявив секс исчадием ада и по этой дикой с точки зрения здравого смысла причине предав его анафеме, ловцы человеческих душ из поколения в поколение неустанно насаждали в сознании людей страх и ужас к любым проявлениям человеческой сексуальности, и прежде всего к однополой любви, способной дарить человеку упоительную радость... как заметил в своё время Ницше, попы поднесли Эроту чашу с ядом, но Эрот не умер, а выродился в порок, - понятно, что однополое влечение, являющееся неотъемлемой частью человеческой сексуальности, само по себе пороком никогда не было и стать пороком оно не могло, но порочным и греховным влечение это стало в восприятии одураченной паствы - и в средни