Ленка Павлова... На тебя засматривались не только ученики, но и учителя, особенно физрук Кузьмич, когда ты с его помощью пыталась сделать переворот на турнике (он придерживал твою выпуклую попку в тоненьких шортиках). Все пацаны лицезрели твою эротично взрослеющую фигурку, когда ты в коротком (более чем) платьице появлялась в школе. Внешность не такая яркая, как у Полинки, но с соблазнительной изюминкой, заводящей в парнях желание добиваться и соответствовать твоим запросам. Неудивительно, что некто добился желаемого, и ты рано вышла замуж. Во сколько, в девятнадцать? Тот парень наверняка был настойчив ради юной красотки с хвостиком рыжих волос и точеной фигуркой. Настойчив был и я, когда позвонил тебе.
— Сашка, — услышал я обрадованный голос. Он ничуть не изменился за последние годы. — Какой молодец, что позвонил!... — Далее пауза, и я слышу, как она кому-то восторженно сообщает. — «Саша Сучков, ну ты понял... «.
Мой звонок застал ее дома в компании мужа, и на мою просьбу встретиться «потрещать, вспомнить школу и так далее» Ленка мигом озвучила приглашение к ним на ужин. Они быстро приняли решение, пока я висел на трубке. Ужин в ближайшую субботу. Я понимал, что со мной разговаривали не только как с бывшим одноклассником, но и как со спортивной знаменитостью. Популярность способствует многому, даже встречам с замужними одноклассницами...
И вот, через несколько дней я сижу у них в гостях, в большой, прекрасно обставленной квартире. Отмечаю, что Димка был прав — Лена выглядит превосходно, и с мужем, крепким, статным мужиком по имени Миша, старшим ее лет эдак на пятнадцать, у них, судя по всему, отличные отношения. Много говорим, мы с Ленкой вспоминаем школу, а Миша постоянно уводит меня в тему бокса, восхищается моими победами, расспрашивает о предстоящем бое за звание чемпиона Европы и тому подобное. Я напоролся на настоящего приверженца спорта, а на мой вопрос Михаилу, кто он по роду занятий, Миша после короткой паузы сообщил мне приглушенным, но строгим голосом:
— Я служу в ФСБ.
Стоит ли говорить, что далее я тему профессиональных интересов Ленкиного мужа особо не затрагивал. Они хорошая пара — Лена с Мишей-"фсб-шником", весь вечер он держал ее руку в своей, и я был рад, что Ленка благополучно в жизни устроилась. Все время думал, как подвести тему к боксерским перчаткам, но при муже не решился. Пообещал, что попробую выяснить это у Лены в ближайшие дни, пусть даже по телефону. Время в гостях пролетело незаметно, и на прощанье Миша добавил от себя:
— Буду рад тебя видеть еще.
Прозвучало многозначительно и как от него лично. Или мне просто показалось? Или офицеры ФСБ всегда так говорят? Я поблагодарил его за отличный прием и простился с этой дружной семьей.
Жизнь любой пары — часто «печать за семью замками». Мы не видим черного ящика отношений, когда смотрим на обнимки супругов со стороны. Простая поговорка лишь подтвердила свою правоту, когда через три дня мне позвонила Лена. Мы встретились по ее просьбе в небольшом кафе, и я только гадал об истинной подоплеке ее приглашения. Что-то стояло за ним большее, нежели просто дружеское расположение. Я также был рад ее видеть уже одну (спрошу о подарке сегодня). Но весь разговор с Ленкой выбил у меня мысль о перчатках.
Она долго мялась, колеблясь начать, и я, видя эту душевную возню, подтолкнул ее:
— Да ладно, Лена. Я все пойму, обещаю.
И ее прорвало. Узнаю, что ей хорошо живется с Мишей, он для нее — любящий семьянин, отец ребенка, идеал мужчины и тому всякое, но в интимном плане...
— Саша, у нас есть одна проблема... Наши сексуальные отношения в последний год изменились. Потеряли прежнюю остроту и страсть. Наверно, так бывает, когда пара живет вместе уже шесть лет, муж много работает, и, что там говорить, эмоционально выгорает на такой ответственной и тяжелой службе... В последнее время Миша меня просто не хочет.
Я, слушая это откровение, боялся ее перебить. Близко не думал, что разговор пойдет об их сексуальной жизни. Меня словно лишили дыхания.
— Миша периодически говорил мне, словно в шутку, что хотел бы посмотреть, как меня... В общем, ты понял... Другой, чужой мужчина. Я воспринимала все, как его приколы, хотя и понимала, что подобное он закидывает не просто так... Миша в принципе ничего не говорит просто так. А после знакомства с тобой, позавчера, объявил мне это, как свое желание. Он хочет понаблюдать мой секс с другим парнем. Считает, что это заведет его и поможет исправить нашу угасающую интимную жизнь. Он практически требует это, и сумел убедить меня.
Она замолчала, а мне осталось лишь уточнить:
— Лен, а я-то чем могу вам помочь?
Интуитивно почувствовал тупость своего вопроса.
— Дать нам возможность убедить тебя, — с легкой интригующей улыбкой объявила Ленка и добавила. — Ты Мише понравился, и он настаивает, чтобы этим парнем был ты.
... Бывают вещи удивительные. Бывают даже очень. Ты о таком слышал, читал, думал. Но когда все случается с тобой, то сомнения в реальности выбивают дух авантюры и отвергают фантазии, как не вписываемые в твой слепленный личными стандартами мир. Ты веришь в то, что это может кто-то, но нифига не веришь в то, что можешь сам. А стоит решиться и переступить черту ограничений, дабы испытать потрясающее. Мы же теряем многое, что могли бы получить в этой скоротечной жизни.
Но я справился с сомнениями. Я почувствовал, что нужен, реально нужен этим людям и согласился. Когда? Завтра.
... На следующий вечер звоню в дверь их квартиры, как и условились с одноклассницей. Она открыла мне, и взгляд увидел Ленку, какую мог только представить — в черном прозрачном пеньюаре, под которым виднелась нитка трусиков и больше ничего. В коридоре темно, лишь горят свечи по углам. Все приготовлено, в квартире будто витает аромат предстоящего секса, и я отмечаю, как комок возбуждения подкатывает к горлу. Ленка с распущенными рыжими волосами, на высоких шпильках соблазнительно виляя бедрами, берет меня за руку и тянет в их с Мишей спальню. На тихий вопрос, где же, собственно, наблюдатель-муж, Ленка так же тихо пояснила:
— Квартира всегда была нашпигована камерами.
Мне все стало понятно. Камеры в жилье офицера ФСБ, чему тут удивляться. Миша мог в этот момент спокойно примоститься у себя в кабинете на Лубянке, ну или еще где-то, где никто не помешает его игре. Нашу же с Ленкой игру он увидит в полном ракурсе. Я был зажат, скован, что объяснимо, и моя партнерша это заметила. Она расположила меня в кресле, сама поднесла бокалы вина и села мне на колени. Микст духов с женским телом, тепло полуголой попки на коленях, глоток алкоголя крутанули голову, и я вдруг забыл о Мише и о том, что в этот момент он смотрит на нас. Я заставил себя это забыть, когда почувствовал вкус Ленкиных губ. Мы целовались, а параллельно она расстегивала мне рубашку. Я расслабился, отпуская волнение и дрожь перед соитием. К черту! Если кто-то и смотрит сейчас на нас, то он может мне лишь позавидовать. Запускаю ладонь Ленке под трусики, нащупывая пальцем заветную ложбинку. Она становится влажной, расширяется и пропускает мои пальцы в себя, одновременно с легким постаныванием ее обладательницы. Член твердеет, и Ленка своей попкой не может не чувствовать это.
Она слезает с моих колен, опускается вниз и распускает ремень брюк, расстегивает ширинку. Ее тонкие пальчики нежно касаются моей голой плоти. Член выползает, как хищник из норы, наружу в частичной готовности, и до полной ему не хватало лишь чувственного Ленкиного ротика. Она налегла на него, плотно сжала фаллос губами и принялась поглощать, как долгожданное лакомство. Вижу, как у девушки закрылись глаза. Или она забыла о муже, который все это смотрит (вот это настрой!) или ее саму завело от позирования в сексуальной сцене перед Мишей. Одноклассница явно старается, действует легко, развязано, что могло казаться странным, как для верной жены. От Ленкиного минета у меня мурашки прошлись по спине, это было стоящее удовольствие. Член, уже твердый как скала, исчезал и появлялся в ее ротике, вызывая у меня волну желания. Язычок девушки добрался до моих яичек, и она старательно, с чувством, вылизала их. Я не был в состоянии что-то анализировать, как у нее получалось быть столь страстной с чужим, по сути, мужчиной, но эффект ее страсти был правдивым, я мог оценить его своим телом.
Ловлю ощущение, что скоро кончу и останавливаю ее. Я не хотел прекращать это быстро, и подозреваю, что Наблюдатель (так назвал я его в этой ситуации) тоже хотел продолжения. Немного придя в себя и сбив скоротечный подход оргазма, я снял брюки, подхватил на руки уже порядком возбужденную Ленку и отнес ее на кровать. Снял пеньюар, оголив кругловатые, форменно красивые грудки, впился губами в ее шейку, закрепив возбуждение долгим и плотным поцелуем. Она обняла и прижала меня к себе, позволяя покрывать шею суетливыми ласками. Затем я развел ее стройные ножки, не снимая с девушки туфель, опустил голову вниз к промежности партнерши и пальцем отодвинул ей нитку трусиков. Она застонала в предвкушении моей ласки, а когда язык залез в ее дырочку, громко вскрикнула. Ртом я жадно впился в ее набухший клитор, обрабатывая его плавными круговыми движениями языком и вырывая из девушки шумные вздохи. От мокрой Ленкиной ложбинки раздался запах женского возбуждения, самый приятный запах на свете.
Потом мы занимались друг другом, она — моим членом, я — ее влагалищем, одновременно, я снизу, она — сверху (Лена так попросила). Классические «69». Она кончила дважды от моего языка, раньше, чем я, не в силах сдерживаться от ее умелой оральной ласки, спустил ей в рот. Ленка аккуратно вытерла остатки не проглоченной спермы с подбородка и запила бокалом красного вина. Я любовался ею в этот момент и сдержал себя, чтобы не подмигнуть потолку, откуда, был уверен, за нами наблюдал вездесущий Миша. Мне стало легко, а оргазм — побеждает нервы.
После получасовой паузы накрыл ее сверху своим торсом, и еще мокрое влагалище впустило вовнутрь мой член. Он скользнул свободно и напористо, и Ленка снова взвизгнула, получив серию первых толчков. Мне хорошо и вместе с тем азартно, я никогда не позировал перед камерами в роли секс-партнера. Вот уж точно, что все нужно попробовать. Моя партнерша умела, чувственна и отдается без доли скромности, а я уверен, что так и было ею (или ими) задумано.
— Да, Сашенька... ну давай же... милый, еще, — подобные фразы сыпали с ее уст, когда я старался вытолкнуть ее на следующий пик наслаждения. Царапает мне спину, сипло дышит на ухо, получая между ног серию фрикций. Горячая дырочка Лены вбирает каждую клетку моего члена. Она выгнулась, как патера, когда уткнувшись ногтями в матрас, Леночка отдалась очередной волне оргазма. Ее крик — истошный и торжествующий, разразился по комнате. Слуху оставалось вбирать впечатление Ленкиной страсти. Все...
— Только не кончай в меня, — еле слышно просит обессиленная Ленка.
Я посмотрел вниз между ее разведенных ножек на соблазнительное отверстие с вставленным членом, сделал еще несколько толчков и, резко вытащив свой конец наружу, вылился ей на выбритый лобок. Ручеек спермы тонкой нитью потек к ее раздвинутой дырочке, оросил половые губки и капнул на простыню. Любуюсь обнаженной Ленкой с раздвинутыми передо мною ногами и мысленно благодарю ее за подаренный оргазм. Она потянула меня к себе, и я зарылся лицом в ее распущенных рыжих волосах...
Мы уже отошли от секса и испытанной похоти, просто лежали на кровати, группируя мысли — каждый свои. Мы напоминали школьников, успешно справившихся с домашним заданием. Конечно, оценку будет выставлять Миша, и я во время соития сознательно старался быть сверху, чтобы муж с высоты потолочных камер мог видеть наслажденное личико любимой жены.
— Как считаешь, он все видел? — спросил я Ленку.
— Думаю, да, — спокойно ответила она. Я всматриваюсь в ее глаза, но не нахожу в них ни стеснения, ни другой реакции, только расслабление и удовлетворенность. Она гладит меня по руке, еще находясь под впечатлением близости.
— Саша... Тебе понравилось со мной?
Лена хочет признания в том, что она яркая и сексуальная женщина, и признания не только от мужа, но и от меня. Во всяком случае, мне так кажется.
— Ты прелесть, Леночка. А Миша — настоящий счастливчик. Чаще напоминай ему об этом, похоже, он просто это забыл, — отвечаю я.
Пора спросить и мне.
— Лен... Скажи... Не ты ли подарила мне тогда те перчатки?
Она с непониманием смотрит на меня.
— Какие перчатки? Саша, ты о чем?
— В школе, на мой день рождения? — напоминаю я.
Она так и не вспомнила тот день. Время укорачивает память школьных событий. Особенно если они не твои. Поцелуй в щеку, я одеваюсь, отказываюсь от кофе и ухожу, получая в дверях от Ленки веселый и, пожалуй, даже благодарный взгляд.
... Через пару дней он позвонил мне. Я подозревал, что это произойдет. Официально и вежливо, как правоохранитель подследственному, он предложил мне подъехать в указанное место. «БМВ» мигнула мне фарами, и я пересел в его машину. Знал, что разговор не будет долгим, но для него, безусловно, мужским и нужным.
— Саша... — начал он. — Я, надеюсь, у тебя хватило мозгов понять все это правильно и не выдумывать о нас с Ленкой не бог весть что.
Я подтвердил ему, что с пониманием у меня все ок, и что он может быть спокоен — никто не узнает о сексе с его женой, даю слово. Он удовлетворенно кивнул. Его глаза вдруг заблестели, и он не смог сдержать откровений от пережитых наблюдений.
— Я никогда не получал столько удовольствия, пока видел ее оргазм с тобой. Ты понимаешь, о чем я. А потом вечером я вернулся домой, и это была лучшая ночь у нас с тех пор, как закончился медовый месяц. Может, лучшая за все время, пока мы вместе. Мы трахались, как никогда до этого дня. Признаюсь, Саня, как мужик мужику — у меня стоял на нее раз за разом. — И добавил с волнением. — Она ведь супер, правда?
И здесь я искренне подтверждаю его правоту. Миша уже не похож на строгого офицера ФСБ. Он похож на мужа, который снова нашел свою жену.
— Я давно хотел что-то подобное нам устроить, — взволнованно продолжил он. Встряхнуть рутину семейной жизни, вернуть вкус ревности и вместе с тем все контролировать... Спасибо тебе, парень, ты помог мне. Нам.
Мне показалось неуместным ответно благодарить Лену за доставленное удовольствие. Он легко хлопнул меня по плечу, давая понять, что разговор окончен. Но последний вопрос — за мной.
— Ответь честно, Миша, — серьезно спросил я. — Ты решил пригласить для этого меня, потому что я известный боксер? Типа, знаменитость, престижно и все такое?
Он усмехнулся, добро, по-отечески. Миша был старше и умнее меня.
— Дурак ты, Сашка. — Дальше он сказал то, что дало ответы на все мои вопросы.
— Я знаю, что с тобой беда. Что ты болен и дела твои... не очень. В моем ведомстве такие вещи выясняют очень быстро. Я занимаю серьезный пост в известной государственной структуре и не могу позволить, чтобы кто-то думал о Ленке, как о б... и, а обо мне, как о... Ты понял. И я хотел, чтобы если я такое и организую, то парень, трахавший мою жену, унес эту инфу в могилу.
Вот так-то. Уже и ФСБ меня похоронило, улыбнувшись с грустью, подумал я. Уверяю Михаила, что и не думал о нем и его жене как-то... уничижительно. И их приглашение провести время с Леной не только принял, но и понял правильно. Глаза Миши потеплели от моих слов.
— А ты в любом случае выздоравливай, — пожелал Миша. — И если хочешь, в самое ближайшее время можем все это повторить. Ленке тоже понравилось. А мне важно, чтобы она в браке со мной была счастлива.
— Спасибо, Михаил, за предложение, — отвечаю я. — Но, сам понимаешь, в моей ситуации обещать не могу.
— Тогда держись, парень, — говорит Ленкин муж, потом словно о чем-то вспоминает, сует руку в бардачек авто и достает оттуда плоский футляр, протянув его мне.
— Возьми. Это подарок от нас с Ленкой. «Армани». Скоро осень, понадобятся.
Я раскрываю футляр и нахожу в нем... кожаные перчатки. Классные, стильные. Спасибо вам.
Крепкое рукопожатие отличного мужика Миши, и я выхожу из его машины...
... Уже еду домой в своем авто и размышляю о последних событиях. Я отгоняю выражение «извращенец» в отношении Михаила и не позволяю себе думать о Ленке, как об опустившейся б... Уверен, надо быть кретином, чтобы так думать. Что я могу о желаниях Миши судить? Разве я был женат на женщине шесть лет? Знаю ли, пользовавшийся девчонками «на два-три раза» в перерывах между спортсборами, что такое жить с одной и той же, видеть ее каждый день и спать с ней каждую ночь? Изучить все ее родинки на шейке, пусть даже самой красивой в мире? Может, и я бы в его случае придумал такое. По-новому открыть для себя прелести любимой женщины, восхищаться ее сексуальной притягательностью, хотеть ее и распахнуть ворота вожделению. Снова, спустя годы найти в ней загадку. А Ленка — она жена, которая просто хотела сохранить семью. Почему бы для любимого мужа не постараться? Да и Полинкин муж, ревновавший ее без повода, тоже мне стал вдруг понятен. Я по-прежнему осуждаю его за скотское к жене отношение, за рукоприкладство, но разве знаю, как трудно жить с красивой девчонкой и видеть, как ей пялятся мужики вслед, когда она проходит по улице? Понимать, что все хотят с ней переспать? Тут вполне можно поехать крышей от ревности и не сдержать руки. Мысленно желаю мужьям одноклассниц ценить своих жен. Они — отличные девушки, и жаль, что ни одна из них не оказалась той, которую я ищу.
А с Полиной и Леной я переспал, потому что так сложились обстоятельства, а не оттого, что я имел целью наставить их мужьям рога. Просто очутился рядом...
В этих рассуждениях кажусь себе офигенно умным. Но даже таким умным мне умирать не хочется...
* * * *
—... И они не дарили мне боксерских перчаток, — закончил я рассказ Димке о встречах с одноклассницами, интимные их составляющие благоразумно опустив.
— А все потому, что не среди тех искал, — заявил в ответ Димка.
— Ты о чем? — непонимающе спросил я.
— Ты искал среди одноклассниц, а стоило расширить, так сказать, возможные варианты.
Я в ступоре от его намеков. Он, наконец, говорит «в лоб».
— Ты фамилию Инны Александровны помнишь?
— Ты гонишь? — ошарашенный его версией, вопрошаю я.
— Ага, — улыбаясь, заявляет друг. — Только фамилия Инны тогда была Полякова. До замужества. И ты у нее был любимым учеником. Из-за своих сочинений, а может и не только. Помнишь?
Я будто выпал в ступор.
— Вот тебе и «П. », — резюмирует мой товарищ. Сейчас он абсолютно серьезен.
— Не может быть. Она тогда была меня старше... на сколько? Лет на девять?
— Она и сейчас тебя старше лет на девять, — сообщает Димка. — Я видел ее в прошлом году на встрече выпускников. Выглядит так, что еще фору всем этим девочкам даст. С мужем, говорят, развелась. Да ты не тушуйся, все реально. Она могла подарить тебе те боксерские перчатки и признаться в любви.
Я не понимаю, говорит Димка серьезно или веселится, но даю ему легкий дружеский подзатыльник. Он его принимает, но стоит на своем.
— А что мешает тебе проверить? Встретился и спросил бы. За спрос не бьют, а в твоем случае даже целуют.
И мой друг громко и заливисто смеется...
... Любимая учительница. Воспоминание с детства. Особенно если она была молода, красива, и ты засматривался на ее фигурку, когда она, уверенно и легко покачивая бедрами, заходила в свой взрослеющий класс — к ученикам с первыми симптомами сексуальной озабоченности. Я помню вырез на длинной юбке, оголявший длинную великолепную ножку. Вы нравились парням, Инна Александровна, были объектом обсуждения ребят и зависти девчонок, отмечавших серьезный статус Ваших ухажеров, подъезжавших за Вами по окончании уроков.
— Саша... — улыбаясь, она принимает букет и тепло целует меня в щеку, когда я зашел к ней на большой перемене в родную школу. Она рада меня видеть. Она уверенна, что в моей жизни все прекрасно, я сильный, знаменитый и обеспеченный. А я рад видеть ее — повзрослевшую, наполненную созревшей красотой и спелой женственностью. Из юной педагогички Инна превратилась в эффектную женщину. У нас мало времени поговорить на перемене, и я решаюсь. Приглашение вечером в ресторан от благодарного ученика. Инна так же благодарно улыбается. Она принимает его.
Тихая музыка в тихом заведении, и я слушаю ее голос, что-то отвечаю, а сам попадаю под ауру ее обаяния и женской силы. Я будто снова на ее уроке.
— А я сохранила твои сочинения, — весело сообщает Инна. — У тебя был литературный талант, а ты променял его на бокс. Не жалеешь?
И я киваю, даже не понимая, соглашаюсь я или нет. И почему она разошлась с мужем? Как он смог такую женщину отпустить? После ресторана проводил ее до дома, но стою, мнусь на месте, не решаясь задать на прощание нужный мне вопрос. Инна прочитала мои мысли, ее глазки сверкнули каким-то озорным огоньком.
— Приглашаю тебя на чашку чая к себе. Я живу одна.
Чувствую, как опускается мое сердце. Знакомый комок в горле...
Мы пьем чай, потом по бокалу вина. После развода у нее трудный период, призналась она, и потому рада моему обществу сегодня. На мой вопрос, почему она разошлась с мужем, ее глаза погрустнели.
— У нас не было детей. Ты знаешь, Саша, когда их нет, любой брак — тоньше соломинки.
Я не уточняю, в ком была причина, настолько лично это откровение. Смотрю на Инну, сидящую напротив меня в кресле, и словно вижу ту юную Инну Александровну, мою «классную». Она немногим изменилась, и так же по-женски притягательна. Она вдруг внимательно смотрит мне в глаза, будто изучает заново, затем привстает и подходит ко мне. Дрожь прокатывает по телу, разливая горячую волну. Я приподнимаюсь, и за секунды Инна упирается головкой мне в грудь, словно ища поддержки и утешения, а я в ответ обнимаю ее.
— Ты стал такой большой и сильный, настоящий мужик, — вымолвила она. Инна приподнимает взгляд, блестящий, как брызги волн, и, вижу (мне не кажется), взволнованный. Не выдерживаю сам и впиваюсь поцелуем в ее губы. Она отвечает своим языком, словно ждала его
— Постель — там, — игривым и сиплым голосом подсказывает она, указывая на соседнюю комнату, а у меня от ее слов член затвердевает, как камень. Я быстро подхватываю Инну под мягкую попку и поднимаю на руки.
Мы в ее постели. Уже не помню, как оба оказались без одежды и отдались силе взаимных ласок, безудержно и торопливо. Она прижимает мое лицо к своей пышной голой груди, давая возможность покрывать ее поцелуями, позволяет облизать свои затвердевшие соски и перейти туда, ниже. Путь сверху-вниз, который я обычно проходил с девушками, с Инной — особенный. У меня не было секса с женщинами старше себя. Она громко вскрикивает, когда я принимаюсь за ее клитор, обдает меня влагой и знакомым ароматом желания. Забираюсь языком в ее пещерку, в ответ Инна выгибается, и я начинаю водить им у нее внутри. Она стонет, а вскоре останавливает меня, отталкивая голову рукой.
— Ложись на меня, — шепчет она. Инна не хочет кончать так, понимаю я, молниеносно поднимаюсь и прыгаю на нее, словно в необъятный океан. Она поглощает меня, раз за разом, делая встречные движения тазом, пока я, дыша ей на ушко, блуждаю членом у нее внутри. Ладони гладят ее выпуклую попку, ее бедра спелой сформированной женщины, давая горячий импульс телу. Затем она оказывается сверху, и все продолжается. Я уже не чувствую в ней учительницу, а занимаюсь любовью с желанной партнершей. Получаю ласковые одобряющие меня слова, говорю похожие ей. Обмен словами, движениями, теплым потом... Так продолжается, пока Инна снова не ныряет под меня, прижимает крепко, и по ее усилившимся вздохам знаю, что она близка к финишу. Инна кончает, издав резкий выдох, а член плотно облегает кольцом сократившейся дырочки. Я продолжаю входить в нее сверху, а она, ощутив, что я готов вылиться, давит руками на мои ягодицы, не выпуская наружу.
— В меня!... — вдруг вскрикивает она, зажимая мои бедра ногами, от этого страстного возгласа я не выдерживаю и спускаю ей вовнутрь...
... Инна гладит мою щеку, когда я, удовлетворенный и тихий, даже подавленный, лежу на спине в ее постели. Половая связь с бывшим педагогом, сюжет для сплетен, бывших одноклассников. Но мне очень хорошо. И плевать, как это смотрится со стороны. Не хочется никак реагировать на то, что случилось, во всяком случае, сейчас. Нет сил. Я просто молчу, лишь ловлю звук стучащего близко женского сердца.
— Он не мог иметь детей, — сообщает вдруг Инна, будто пытаясь объясниться. Я приподнимаю голову. — Потом просто взял и ушел. Хотел, чтобы я устроила свою жизнь. Вышла замуж, родила ребенка.
Внимательно слушаю ее признание.
— А я замуж больше не хочу. Хочу родить ребенка, и все, — взволнованно продолжала Инна. Она любила мужа, думаю я.
— Вы поэтому попросили в Вас... закончить? — вырывается у меня. Удивляюсь, как я легко на это реагирую, не нервничаю, не суечусь, а принимаю, как что-то абсолютно нормальное, даже нужное. Вдруг признаю, что не был бы шокирован, если бы Инна от меня забеременела по итогам сегодняшней ночи. Я сильно изменился за последние дни.
— Да, Сашенька. Ты подходишь, как отец моего ребенка... Нет, не думай, тебе не надо на мне жениться и даже признавать его своим... Никаких обязательств. Просто помоги мне забеременеть, больше ничего не нужно. Живи своей жизнью.
Вот для чего Инна отдалась мне. Это признание одинокой, несмотря на свою яркость, женщины, завораживает меня. Я молчу, а она воспринимает молчание как согласие.
— Будет такой же сильный, как и ты, — с ноткой мечтания продолжает она, глядя куда-то в потолок. Посчитал бы себя скотиной, если бы в эту минуту посмел ей перечить, говорить, что не готов стать отцом, что скоро умру и гнать прочий негатив. Глажу ее волосы и целую в шейку.
Мы сделали это еще дважды, и оба раза я спускал в нее, уже без дополнительной просьбы. Я принял ее желание, хотя и знаю, как невысоки шансы забеременеть в первый раз. На мои мысли она ответила.
— Вот и проверим мое везение, — и усмехнулась. Она сексуальна и умна одновременно. И одинока. Я счастлив тому, что я сделал ночью в борьбе с ее одиночеством. Мизер это либо максимум, покажет время, до которого я, скорей всего, не доживу.
— Инна Александровна, — решаюсь спросить я, удивляясь, что еще называю ее по отчеству и на «Вы». — Не знаете ли Вы, кто подарил мне на тот день рождения в школе боксерские перчатки?
Инна усмехнулась в ответ, погладила мне плечо.
— И призналась тебе, маленькому подростку, в любви?... И поцеловала в раздевалке? Знаю.
«Неужели она?»...
— Но не скажу, — и она по-озорному, как девчонка, рассмеялась. В душе она девчонка и есть.
— Почему? — настаиваю я, растерянно и недовольно.
— А почему для тебя так это важно? — спросила в ответ учительница.
Отвечаю как есть.
— Потому что те перчатки изменили мою судьбу.
— Потому что та девочка — а не перчатки, и не изменила — а помогла найти твою судьбу, — по-учительски поправляет меня она. — А что перчатки? Так, кусок кожи.
Я ошарашен ее формулировками. Но признаю, что спорить с ними невозможно.
— Инночка, — говорю я тихо, почти шепчу, словно стесняясь признания, — Ты всегда будешь моей любимой учительницей.
— А ты — моим любимым учеником, — отвечает она с улыбкой. — А про твою первую поклонницу не расскажу, потому что она так просила, — объясняет весело Инна поступок своей ученицы. — Она очень стеснялась. А захочет признаться, сама тебя найдет. А если не найдет, значит любовь прошла. А если прошла, значит, ее и не было.
Вот такая вот убийственная логика моего педагога. Что ж, пустое занятие — спорить с учительницей. Тем более, с такой... Инна страстно целует меня в губы. Упругая женская грудь возбуждающе щекочет меня. Я обнимаю ее и еще раз заваливаю в постель...
* * * *
Когда я вышел на рассвете от Инны Александровны, изнеможённый и удовлетворенный ночным свиданием, ОНО и случилось. Опять и навсегда...
Тьма... Ее боишься и уважаешь. Ее прислала авансом Смерть — мой последний соперник. И нужно держать удар, каким бы больным он не был. Меня, ослепшего, привезли в ту же клинику, где доктор-всезнайка поставил мне смертельный диагноз. Я все надеялся, что черное полотно спадет с глаз, уколы помогут, и я еще увижу солнечный свет, маму, одноклассниц, Инну и всех остальных, кто наполнял мою жизнь. Но надежда не оправдалась.
Обо мне написали газеты и интернет-сайты. «Звездная болезнь», «Надежда российского бокса смертельно болен», «Бой со смертью» и подобные названия пестрили в СМИ, вызывая сожаление, участие и прочие чувства. А на следующий день, когда я один на один с темнотой лежал в палате хосписа с отсчетом утекающего срока жизни, дверь открылась. Я услышал легкие шаги со стуком каблуков. Это не мама. Кто же?
— Здравствуй, Саша, — услышал я незнакомый голос.
Поклонница чемпиона Сучкова? Зачем ты пришла? Я никогда не смогу больше драться.
Легкое касание влажных губ. Поцелуй в темноте. Привет из женской школьной раздевалки. Гостья с приятным мелодичным голоском поцеловала умирающего боксера.
— Кто ты? — спросил я гостью во мраке.
— Это я, Таня.
— Какая Таня? — не понимаю я.
— Смирнова. Саша, забыл? Твоя одноклассница.
Напрягаю память.
— А свои первые перчатки тоже забыл, чемпион? — мне показалось, она улыбается. — Ты, отмечу, ими здорово воспользовался... Я та, которая их тебе подарила.
Все екнуло внутри. Больничная кровать заскрипела. Танька Смирнова? Тихая толстушка?
—. И та, которая поцеловала меня в раздевалке, — продолжаю я. И призналась в любви. Силюсь, пытаясь вспомнить эту курносую, непривлекательную девчонку. Но разочарования нет, скорее, любопытство.
— Я узнала, что с тобой, и пришла, — объяснила она. Милый, участливый голос одноклассницы.
— Но почему «П»? — пытаюсь разгадать этот ребус.
— А ты забыл мою детскую кличку? Ту, какой обзывались школьники?
«Она постоянно жевала пирожки, и ее так и называли... »
— Танька Пирожок!
— Ну, вот и вспомнил.
Так все открылось. Танька Пирожок, Таня Смирнова выросла и пришла навестить свою бывшую любовь. Последние слова я сказал громко и вслух.
— Любви бывшей не бывает, — искренне и твердо заперечила девушка. Прозвучало, как фраза волшебницы из детской сказки. Я заткнулся. Я не мог спорить с истиной. Сколько людей, столько и истин. Она взяла мою руку в свою, и я почувствовал теплоту. Инстинкт подсказал, что она собралась быть со мной до конца.
... Она приходила каждый день. Мы часами разговаривали. Она призналась, что все эти годы мечтала, но боялась разыскать меня, считала, что «звезде» не подойдет обыкновенная девчонка. Смеюсь, отмечая ее ошибку, Таня — необыкновенная. Я по-новому открывал для себя эту девушку, ее интересы, впитывал ее доброту. Мы нашли много общего. И очень уж Таня понравилась моей маме. «Вот такая тебе и нужна», — сказала мамочка однажды, когда Таня ушла пообщаться с доктором. А когда пришел Димка и застал рядом Таню, то долго восхищался, как она круто изменилась.
— Классная девочка, ты бы ее видел, — сообщил мне Димка, выбрав момент, когда Тани не было. — Стройняшка, фигурка и мордочка — супер. Никогда бы не поверил, что это — Танька Пирожок, — возбужденно передавал он мне свои впечатления. А кто поверил бы, что я стану боксером-профи, когда я получал тычки от сверстников? Кто поверил бы, что претендент на титул чемпиона Европы будет умирать через месяц в больнице? Люди часто ошибаются, живя своими мечтами и игнорируя чужие. И уж тем более, ошибаются, считая себя умнее судьбы.
И мне без разницы, как Таня выглядит. Мне все равно с ней хорошо. Не было девчонки, более умной и сексуальной. Да, сексуальной, хотя мы даже не целовались!
Она постоянно наседала на врачей. Она требовала, чтобы меня вернули к жизни. Она не верила, что я скоро буду мертв, что опухоль прогрессирует, неумолимо выталкивая меня из временной — в вечную темноту. Однажды мы вышли под руку погулять на улицу, и она шепнула.
— Сейчас садимся в машину и едем.
— Куда? — недоумеваю я.
— Как куда? Гулять, за город. Ты что, не хочешь пригласить меня на свидание? — Она усадила меня в свое маленькое авто, далее села за руль и похитила из клиники. Через час мы были в лесу. Наслаждаемся запахом осенних листьев и последним пред зимним чириканьем птиц. Она рядом, и я обнимаю ее...
— Таня, зачем ты возишься со мной? — решаюсь спросить я, слепой и больной мужик, привлекательную девушку в темноте. — Я не жилец. И уже ничего не могу.
— Так уж и ничего? — услышал я игривый, веселый ответ темноты. Звучит как вызов. Она обнимает меня, и я ловлю ее теплые, зовущие губы. — Сейчас проверим.
Это был самый великолепный секс в моей практике. На заднем сиденье ее крошечной машинки. Я наощупь приподнял ей полы платья, она помогла мне освободить ее от чулок. Мои нетерпеливые руки потянули вниз трусики, гладили ее наготу, открытую и доступную для меня. Влажное, скользкое влагалище коснулось пальцев, и я, нащупав ее клитор, стал играть с ним, вкладывая в эту игру весь опыт знающего толк в сексе мужчины. Сейчас мне не нужны глаза, а она заводится от моей ласки. Я переживал, что член не встанет из-за постоянных сильных лекарств, но Танечка помогает мне. Член облегает теплая плотная мокрота, и он реагирует на это тепло, набухает, ему тесно, и Таня, поводив по нему языком в ротике, выпускает наружу. Эрекция не подводит меня, и я ввожу в подставленную ею дырочку напряженный фаллос. Она стонала, одновременно целуя меня в губы, я отвечал ей, сплетаясь с ней языком. Интим вслепую, впервые в жизни. Отмечаю упругость ее попки и грудок. Танечка теперь точно не толстая. Мы занимаемся любовью, отдавая друг другу свои тела, одно больное, но полное чувств, а другое — здоровое, и полное жизни, но оба — близкие и нужные.
— Люблю тебя, — слышим мы одновременно, и я, разряжаемый толчком наслаждения и, главное, элементарной мужской востребованности, выстреливаю в Таню потоком спермы.
Восхищение вызывает талант сохранить и пронести детское чувство во взрослую, суровую жизнь.
— Неужели мне нужно было умереть, чтобы ты пришла ко мне? — спрашиваю Таню я.
— Ты не умрешь, — отвечает ее характер, и мне остается ему подчиниться. Вернувшись в клинику ночью, сексуально и, главное, душевно удовлетворенный, я уже знал, что до конца своих дней буду принадлежать ей.
... Спросите, а как же Полинка, Ленка и Инна? Конечно, все приходили меня навестить. Полина и Лена — с мужьями. Слышал, как всхлипывала Полина, желая мне выздоровления, как ободряюще звучал голос Ленки с таким же пожеланием, и, наконец, приглашение в гости от Миши, на которое я усмехнулся. Ответил, что принимаю его, как только выздоровлю. Инна же бодрила меня сильными наставляющими фразами, а на прощанье, прямо при Тане, своей ученице, чмокнула в губы. Но не интимно, а так, как мать целует сына. Что ж, где-то так оно и есть. И мне остается лишь думать, помог ли я им напоследок хоть чем-то, всем троим? Женщинам, зацепившим последний период моего пути...
А в один прекрасный день ко мне зашли доктор с Таней.
— Ну что, Саша, — сказал врач. — Собирайся. Завтра вылетаешь. Времени у тебя мало, почти нет, но то, что осталось, мы используем на всю.
Оказалось, Таня все время искала клинику, готовую меня прооперировать, и нашла. Некий гений во французской больнице получил мои рентгеновские снимки и заявил, что справится. Что подобные операции он делал — сложно, но успешно. И что у меня есть шансы выжить, вернуть здоровье и зрение. Цену операции покроет страховка. Моей столичной клинике оставалось проверить, поверить и с Богом меня отпустить.
— Он действительно оперирует по какой-то методике, нам недоступной, — признал мой доктор. А руки почувствовали горячую ладонь моей Танечки. Мне показалось, что темнота спадает, хотя перед глазами по-прежнему было темно.
... Я слышу, как самолет улетает в небо, когда я с Таней стою в аэропорту. Операция послезавтра, и через час я со своей невестой взлечу высоко, толкаемый надеждой и чувством, поселившимся в душе. Наверно, впервые. Петрович и мама провожают меня, они и все остальные желают моей самой важной победы. Я поднимаюсь мысленно над землей и вижу свысока будущее таким, каким хочу его видеть. Успешная операция, возвращение в спорт, чемпионский титул. Но во всех этих эпизодах рядом любимая девчонка, с которой я целуюсь в темноте...