Окунув свои копыта в прохладу озерной воды, Василис, лениво прислонившись к прибрежному валуну, достал заплечный мех, и, стал неспешно испивать из него беотийского вина.
«Ух, восхитительное! — поразился он, сразу ощутив то, как оно приятно окатило его нутро теплотой. — Не зря говорят, напиток богов!»
Он улыбнулся себе и, откинувшись на валуне, предался блаженному расслаблению — отдыху, коему, он всегда любил наслаждаться в полном уединении, скрывшись за густыми зарослями лесов.
Сам лес же, словно поддерживая его желание, будто погрузился в штиль тишины — лишь пение некоторых птиц, да стрекот насекомых медленно просачивались в воздух невесомой летней симфонией. Озеро, что было красиво обрамлено им, тоже не издавало ни звука — красиво отражая его высокие деревья, да купол неба, оно казалось круглым зеркалом, небрежно утерянным одной из прелестных богинь красоты.
— Как хорошо... — поддавшись сим чарам природы, прошептал подвыпивший Василис. — Как же природа прекрасна...
Так и лежа на валуне, он — одновременно ощущая хмельное тепло в груди, а копытами прохладу воды — вскоре, задремал сладкой дремой. Задремал, убаюкиваемый самим лесом.
Являясь типичным сатиром 29 лет (с загнутыми бараньими рогами, конским хвостом, да звериными ногами с копытами) он, все-же, отличался от них, как сей любовью к одиночеству, так и... довольно прекрасными чертами лица. Лица, сравнимого с ликом великого Аполлона — с большими карими глазами, выдающимся ровным носом и пухлыми бледно-алыми губами. Даже будучи обрамленным русыми усами и бородкой, оно обладало чертовски притягательной мужественностью — того, что обычно отсутствовало у иных вульгарных сатиров.
Однако, не смотря на такую внешность, сила любви к лени, вину и ветреным нимфам, у него была такой же, как и у остальных парнокопытных сородичей.
Так и сейчас, развалившись на камне, он сполна предавался двум из них. Предавался, уходя в сладость окутывающей дремы...
Спустя пару часов...
— Инна, смотри, хи-хи, это сатир! — откуда-то, словно дальним эхом, зазвенел в его голове девичий голосок, разбавленный тонким хихиканьем.
— Точно, Юлия, сатир, хи-хи! — тут же прозвенел ему аналогичный.
— И, он, хи-хи, похоже, спит!
— Сестренка, ты только взгляни какой у него... хи-хи-хи!
— Хи-хи-хи!
Оглушенный взаимным девичьим смехом, Василис, вмиг осознав, что незнакомки разглядывают его гениталии, тут же пробудился ото сна и... увидел перед собою двух молоденьких русалок!
Красиво мерцая серебристой чешуей своих рыбьих хвостов, они, стоя по пояс в воде, беззастенчиво смеялись над ним! Смеялись аналогичными улыбками на... аналогичных лицах! Ибо, будучи 18-летними сестрами-близняшками, они имели одинаковые волны длинных русых волос, большие мутно-голубые озера глаз, выдающиеся острые носы, да пухлые алые губки!
— Кто вы такие?! — только и воскликнул Василис, стыдливо смыкая волосатые бедра.
— Мы русалки этого озера! — певучим голоском проговорила одна из них, с нисходящей улыбкой, подплывая поближе. — Меня зовут Юлия, а её Инна — мы сестренки-близняшки!
— Русалки... — промолвил он, пораженно смотря то на одну, то, на иную. — Да ещё близняшки...
— А тебя как зовут? — спросила Юлия, тут же «стрельнув» пышно-ресничными глазками.
— Меня?... Василис...
Услышав имя, водные девы переглянулись и... прыснули новым звоном хихиканья!
— Смешное имя... — сквозь смех, проговорила Юлия, лыбясь белоснежными острыми зубками. — Васи-лис, хи-хи...
— Какое уж есть... — смущенно пробурчал он, невольно пытаясь разглядеть их девичьи груди, скрытые за мокрыми паутинами ниспадающих волос.
— А что ты делал в нашем лесу? — подала голосок и иная русалка, как и сестренка, лукаво глядя на него.
— Я?! — встрепенулся Василис. — Я, просто решил немного отдохнуть, и, видимо заснул...
Русалки вновь окатили лес веселым смехом, и, совсем уж подплыли к нему!
— А ты довольно красив для сатира... — призналась Юлия, как-бы нечаянно коснувшись бледными руками его темно-бурых копыт. — И неплохо сложен... Правда, Инна?
Полу-всплыв на соседний камень, вторая русалка, хитро скалясь «острозубой» улыбкой, утвердительно закивала.
— Спасибо... девчонки... — всё более смущаясь, пролепетал он. — Вы тоже, довольно ничего...
Видя вблизи их мокрые бледно-голубые тела, да чувствуя необычную смесь из запахов цветов, рыбы и тины, он, вмиг не шуточно взволновался! Взволновался, но... не поддал ни малейшего виду!
— А это что у тебя? — спросила Юлия, кивнув в сторону его меха, возле которого также лежала неизменная флейта.
— Это... это мех с беотийским вином... — ответил Василис, глядя ей прямо в голубую муть больших глаз. — И моя флейта...
— Флейта?! — радостно взмахнула хвостом русалка. — Тогда, прошу, сыграй нам что-нибудь!
— Ну, не знаю... Я сейчас немного пьян и...
— Все равно, пожалуйста, сыграй, Василис! Мы, просим-просим-просим!
— Ладно, девчонки, я сыграю для вас...
— Ура! Ур-р-ра!
Под ликования русалок-близняшек, он достал свою флейту, приложил к пухлым губам и, вскоре, прекрасное её звучание, полилось над озером воздушными потоками меланхоличной мелодии. Полилось, разом преображая всё вокруг в ещё более прелестном свете, гармонично сплетаясь с извечными звуками вечернего леса.
Очарованные звучанием флейты, русалки вновь кинулись в озеро, и, взявшись за руки, тут же закружились в воде в своеобразном медленном вальсе! В белом танце двух юных одноликих ундин, красиво осеняемых косыми пурпурно-розовыми лучами заката!
«Как же они прекрасны... — внутренне вздохнул Василис, наслаждаясь их танцем. — Прелестные богини этого озера... »
Продолжая извлекать из флейты пьянящую меланхолию, он, взирал на танцовщиц, праздно ловя в розовой призме вечера, как каждый блеск чешуи их хвостов и мерцанье волос, так и их трепетные объятия с игривыми поцелуями.
Последнее, постепенно стало наращивать в нем возбуждение — видя, что под игру его флейты, хвостатые сестра всё горячее целуют друг друга, он, наконец, почувствовал в своих чреслах... вспыхнувший огонь мужского желания!
«О, боги! — тут же блеснула в нем мысль. — Похоже, я хочу этих сестричек-наяд! Я хочу этих близняшек!»
Пылая в разгорающемся костре возбуждения, он, все же сумев достойно закончить игру, вновь, откинулся на валуне.
— Браво, Василис! — с искрящимся взором, весело пропела Юлия, располагаясь с ним рядом. — Твоя игра на флейте была потрясающей! Ты нас очень уважил!
— Верно, Василис, ты молодец! — поддакнула ей Инна, всплывая с иной стороны. — Ты просто умница!
Весело блистая мутными глазищами, они одарили его очередными сиянием своих улыбок.
— Спасибо, девчонки... — опять засмущавшись, пробурчал Василис, плотнее сдвигая пред ними бедра. — Я рад, что вам понравилась моя игра...
— А наш танец — наш танец тебе понравился? — певучим голоском спросила его Юлия.
И, лукаво, блеснув очами, она убрала с левой груди мокрые волосы, разом обнажив его взору встопыренную «лимонку» белоснежной сиськи! Сиськи второго размера, коя была притягательно увенчана нежно-алой ягодкой крупного сосочка!
— Ух... да! — лишь ухнул он, глядя на раскрывшееся «богатство», но, тут же возобладав над собою, проговорил уже смотря ей в смеющиеся глаза. — Да, ваш танец был великолепен! Как и вы сами...
От сего, пусть робкого, но, довольно неожиданного комплимента, близняшки быстро переглянулись и... грянули новым хихиканьем! Он же, потупив от смущения взор, почувствовал меж своих бедер то, что его добротный член, лишь сильнее налился горячей кровью возбуждения!
— Раз так... — нежно пропела ему Юлия. — Не уважишь ли, ты, теперь нас и своим нектаром?
— Чем?! — пораженно воскликнул Василис, не поверив собственным ушам.
— Ну... хи-хи... вином... — оскалилась в улыбке русалка. — А ты, о чем подумал?
— Да, так, ни о чем... — покраснел он, вновь, невольно отведя взор. — Конечно, девчонки, я угощу вас вином...
Отложив флейту, он подал хвостатой деве мех, и, она, тут же присосалась к открытому горлышку своими «рыбьими» устами!
— Уммм, вкусно! — через минуту восторженно выдохнула Юлия, небрежно проливая несколько хмельных струй на себя. — Что это за вино, Василис?
— Из Беотии... — отозвался он, снова подняв взгляд на её выдающуюся «лимонку». — Именно там делают самые лучшие вина...
— Да неужели?! — изумилась ундина, и, весело блеснув глазами, кинула мех одноликой сестренке. — Попробуй, Инна!
Не заставляя себя просить дважды, вторая русалка тоже припала губами к вину и, минуту спустя, также извлекла из себя восторженный вздох!
— Спасибо, тебе, Василис, что уважил нас... — за обеих призналась ему Юлия. — Ты очень необычный сатир... Прекрасный и хорошо сложенный...
С сими словами, она, стрельнув «лупами», неожиданно повела рукою по его широкой груди и выступающему животику! Повела, игриво царапая плоть... длинными острыми ноготками!
— Да, не за что, девчонки... — буркнул он, невольно ежась от такого вероломного «заигрывания». — Ведь, это ваше озеро, и, я у вас гость...
— УУУУУ, да ты ещё и скромняга! — воскликнула Юлия, с улыбкой переглянувшись с Инной. — А мы просто обожаем скромняг! Не правда, ли, сестренка?! Хи-хи-хи!
Смеясь, вторая русалка прилегла с иной стороны и, вскоре, они уже вместе, стали водить бледными ладонями по его телу!
«О, боги! — только и подумал Василис, приятно коченея в сих обоюдных прикосновеньях близняшек. — Они, похоже, соблазняют меня! Меня — сатира!»
Лишь сильней заводясь от непринужденного «массажа» водных сестриц, он — ещё ярче чувствуя их рыбье-цветочный запах тел — только сейчас заметил на их челах тонкие алмазные нити, а в ушах, нанизанные колечки серебристых сережек!
— Хороший, какой же ты хороший... — вдруг тихо зашептала Юлия, уже с поволокой нахлынувшего опьянения, глядя на него сквозь пышность ресниц. — И, раз ты, уважил нас музыкой и вином, то, мы... Мы уважим тебя ублажением...
И, не успел он опомниться, как она, мягко заключив его в объятия, прикоснулась к его устам... в поцелуе! В поцелуе, в коем, тут же схлестнулась с его языком, даруя привкус вина, соли озера и чистых русалочьих слюнок!
— Мммм! — лишь промычал Василис, разом опешив от столь сладостной неожиданности.
Одновременно почувствовав вкус её «смеси», а телом взволнованное желе сись в мокрой тине волос — он, с ударившим импульсом нового удовольствия, уже сам сжал деву в своих объятиях!
Он жадно впился русалке в губы, и, не давая ей даже вздохнуть, с благоговением наслаждался её хмелящей ротовой полостью! Наслаждался, полностью завладев им своим изворотливым языком!
— Ум-ххх! — в какой-то момент все-таки выдохнула Юлия, сумев оторваться от его пылких губ. — А ты... довольно горячий... Васи-лис... Я обескуражена...
— А то, моя «рыбка»... — в балдеже улыбнулся ей он. — Но, я не Васи-лис, а Василис! Я — сатир!
И, глядя в поалевшее лицо бесстыдной ундины, он решительно запустил руку в мокрые космы её волос и... вновь соединился с её сладостными устами!
— Эй, а как же я?! — через минуту жалобно прозвенел голосок нещадно подзабытой ими Инны. — Я тоже хочу миловаться с тобою!
— Конечно, милая... — всё же оторвавшись от Юлии, ответил ей он. — Подставляй-ка и ты свои губки...
И, мягко отстранив от себя опьяненную Юлию, он, подтянув к себе Инну, также слился с нею в... не менее горячем поцелуе! Слился, мгновенно ощутив сквозь волны захлестывающих чувств, тот же невероятный «коктейль» головокружительного удовольствия!
Однако, не успев вдоволь «налакомиться» Инной, он опять почувствовал в себе более проворный язычок Юлии... затем снова неуверенную «поступь» жарко дышащей Инны... опять уткнувшийся острый нос Юлии... жаждущие уста Инны... Юлии... Инны... Юлии...
«Свершилось... — в какой-то момент, сквозь сию череду сестринских поцелуев, ярко полыхнула в Василисе мысль. — Они, все-таки, соблазнили меня... »
Распаляясь от сего обильного русалочьего лобызания, он, спустя минуту, уже не различал кто из них кто. Окончательно сдавшись своим инстинктам, он, в сладостном самозабвении, просто целовал их аналогичные губы, а позже — с размеренной очередностью — стал лакомиться и их одинаковыми «лимонками», страстно всасываясь в солоноватую влажность то тех, то иных торчащих сосочков!
И, чувствуя ненасытными устами стремительно наливающуюся девичью упругость, он (поводя руками по гибким спинам юных ундин, и их скользким чешуйчатым крупам!) вконец, накалился жгучим желанием!
Русалки же, словно ощутив сие, в свой ответ, стали быстро покрывать влажными поцелуями уже всё его разгоряченное тело и... ловко соскользнув вниз, вскоре, были у его нечеловеческих ног!
— Уууу, что тут у нас?! — сверкнув мутностью глаз, игриво воскликнула Юлия, разведя руками его могучие волосатые бедра. — Да тут же настоящее мужское сокровище! Смотри, Инн, какое оно большое, изящное... как маняще истекает соками...
— Вижу, Юль... — улыбнулась иная русалка, просто впиваясь «лупами» в его раскрывшийся половой «жезл». — Он замечательный...
Влажно мерцая покрасневшими лицами, да возбужденно вздувшимися сиськами, они замерли, в невольном восхищении уставившись на вздыбленное достоинство Василиса, как на какую-то диковинку!
— Ну, что же вы, девчонки? — обратился к ним он, улыбнувшись такой реакции. — Приголубьте-ж его...
Не говоря ни слова, Юлия, первой выйдя из «ступора», вмиг обхватила массивный ствол члена тонкими пальцами и... тут же быстро заелозила своим язычком по его вспухшей головке! Инна же, в свою очередь, уткнувшись в густо-заросший пах, принялась скромно расцеловывать яички!
— Мммм, д-ааа... — сладостно протянул Василис, разом содрогнувшись в высыпавших «мурашках» удовольствия. — О, да... Вот так... Мммм...
Поддавшись напору нового витка обжигающего возбуждения, он даже взбрыкнул по воде копытами!
— Уммм... — лишь в ответ снизу мяукнула Юлия, уже начав обхватывать устами сладко сочащуюся крайнюю плоть. — Уммм-х...
В то же время, Инна, глухо мыча ему прямо в яйца, всё так же лобзала их!
«Мммм... впились словно пираньи... — только сильней съежился он на валуне, чуть ли не пуская слезы в захлестывающей эйфории. — Но, дело своё все-же знают... Ах, да девчонки! Ай, да искусницы!»
Словно прочитав его мысли, Юлия, не отрываясь от его сизой «клубники», внезапно подняла на него остекленевший взор «водяных» глаз и... принялась уже рукою массировать венозную кожу его мужского достоинства!
— Мммм, чертовка... — пробубнил он, благодарно даруя ей сласть текучих «поллюций». — Какая же ты чертовка...
Однако, русалка, не обращая на его слова, ни какого внимания, стала совсем играючи лакомиться его головкой, всё сильнее всасываясь в неё!
— Да, о-дааа... — вновь взвыл Василис, уже накаляя плотью под собою даже валун. — Оооо, мммм...
Озерные сестренки же, не давая ему опомниться и на мгновение, быстро сменили «позиции» — и теперь уж Инна ласково обнимала губами его стонущий член, а Юлия, задорно покусывала прохладу невеликих яичек!
«О, боги... боги! — вконец взмолился он, под атакой их перекрестных ласк пуская уже три ручья пота. — Они просто сводят меня с ума... Они сводят меня с ума!»
Искусно нагнетая в нем возбуждение, русалки-близняшки вновь сменили свое положение, став уже вместе... водить языками по его члену! Водить, сквозь нескрываемые улыбки, иногда сладко схлестываясь и меж собою их остренькими вездесущими кончиками!
— О, да-да-да! — в сердцах заблеял Василис, под сим двойным оралом впадая в неимоверно сладкое трепетание. — Дааа, мои рыбки! Вы... вы просто красотки... вы... оооо!
Сестренки не дали ему докончить — видя, что он стремительно несется к «кондиции» — они, обхватив его обслюнявленный член тонкостью белоснежных пальцев — стали ритмично дрючить его! Дрючить, уже потрясающе пробуждая в нем настоящий вулкан неистового желания!
И, он, все-таки сдавшись их пальчикам, наконец, брызнул... бурным фонтанчиком спермы! Спермы, первая струя которой, красиво взвившись в воздух, смачно стукнула... ему по лицу! Вторая, белесой кляксой шмякнулась об грудь! А, остальные своеобразной росой о круглый животик!
— Хи-хи-хи-хи! — увидев сие, тут же, по-свойски грянули смехом русалки-близняшки, впервые, смущенно прикрыв ладонями пошлые губки.
Он же, обалдев от столь эффектной разрядки, с минуту непонимающе взирал на них с всё дергающимся членом, а затем... ярко воспылав краской стыда, отвел взгляд в сторону!
«О, боги! — только и подумал Василис, уже четко ощущая на себе свежие «следы» собственного семени. — Я об кончался на самого себя! Да ещё перед... ними! Хотя, что уж, там... как получилось так, получилось... »
И, вновь взглянув на всё подрагивающих в смехе озерных дев, грозно крикнул:
— Чего хихикаете?! Раз так «окатили» меня, так и очистите! А, ну, слизывать всё до единой капли! Живо!
Весело всплеснув по воде своими хвостами, русалки, продолжая смеяться, снова припали к нему, принявшись покорно вылизывать с его горячего тела белила выплеснутой им малафьи.
— Вот, так-то лучше... — довольно прошептал он, вновь коченея от щекотливых ласк их сестринских языков. — Вы, все-таки классные «рыбки»...
И, вольно откинувшись на своем валуне, он, трепетно обняв хвостатых «оральщиц», предался потрясающей неге разливающегося блаженства...