— Думаю, вам надо выпить и потрахаться.
— Надо сказать, психотерапевт вы действительно неплохой...
— Ленка, ну что ты как маленькая! Давай еще посидим! Смотри, и закуска еще осталась!
— Нет, девочки, не хочу больше, я домой... устала...
Сегодня пятница, да еще и пришла неплохая зарплата, с премией, и коллеги предложили отметить это, а заодно и конец невмочь тяжелой рабочей недели в кафе. Лена согласилась лишь с условием прогуляться до места пешком.
Погода... шептала! Посреди суровой зимы вдруг случилась оттепель. Небо, правда, было низким и серым, и снежинки второй день танцевали не очень стройный хоровод, под ногами было сыровато, но зато можно было сбросить ненавистные тяжелые шубы, накинуть пуховичок полегче и трикотажную шапку, а уж про варежки и вовсе позабыть.
Вычищенные тротуары были довольно скользкими, и девчонки, пока шли, успели не по одному разу поскользнуться, поиграть в снежки и порядком изваляться в снегу. Так что на пороге выбранного ими заведения они появились взлохмаченными, растрепанными и чересчур веселыми, чем привлекли внимание охранника.
— Молодой человек, все в порядке! — мило улыбнувшись, сказала ему Аня, успевшая раньше других причесаться и привести себя в порядок.
Уселись за выбранный столик, и вот — вожделенное меню в руках! По традиции, заказали курицу с картохой, на закуску — салат из морепродуктов, нарезки из фруктов, бекона и красной рыбы, лимончик, сок и... да, да, какой русский не любит стрессоснимающей водки?
Алкоголь приятно расслабил душу и тело, и разговоры потекли рекой. Шеф, коллеги, общие знакомые, дети, мужья — под раздачу попали все и икали, наверное, не по одному разу.
Марина и Таня уже пошли танцевать, Аня, как всегда, удалилась на перекур, Аленка без конца травила пошлые анекдоты, коих она знала в безмерном количестве. Слушающие задорно смеялись... только Лену ничего не радовало. Рабочая неделя вымотала все силы, да и настроения не было. А пойти на пирушку она согласилась всего лишь за компанию.
Сбежав от коллег, Лена с облегчением вышла на улицу. Стемнело. И падающие снежинки в свете фонарей были похожи на искорки, летящие от взмаха волшебной палочки феи. «Вот явилась бы сюда и натрахтибидохала бы мне счастья» — с сарказмом подумала Лена, но закончить мысль не успела. За спиной она услышала звук притормозившего авто.
— Добрый вечер, прелестное создание, которое не боится гулять по ночам! — голос был приятным и даже как будто знакомым. Лена обернулась, чтобы посмотреть на смельчака-водителя, и остолбенела. Тот тоже не мог отвести от нее взгляда.
— Сомов, ты следишь за мной? — возмущенным тоном спросила она, и тут же добавила: «Ах да, я наверно много на себя беру. Попробую угадать... ты вышел на «охоту»?!
— Котенок, неужели ты... ты мне снишься? — почти выдохнул Антон.
— Сомов, вот только не надо разыгрывать несчастного, говорить, что ты несказанно рад меня видеть, что ты скучал, тосковал, — поддевала его Лена. А что она должна была говорить после того, как сама его отшила, как ей казалось, раз и навсегда?
— Малышка, ты даже не представляешь, как я скучал... я... меня тоска одолела... я...
Лена не дослушала, развернулась и стала неспешно удаляться от машины. Сердце готово было выпрыгнуть из груди от радости... Ведь сколько, сколько раз после разрыва она думала о нем, мечтала вновь оказаться рядом с ним, в его «лапах», ощутить пряный вкус этих мягких, бесконечно нежных пухлых губ, раствориться в нем и существовать только там, где он будет прикасаться.
«Я хочу его... о, нет, я не должна... но... это влечение нельзя контролировать...
... ооооо, физиология... это сущий демон, и сегодня этот демон меня точно погубит, если я стану думать не головой, а центром удовольствия...
... с другой стороны, как часто люди боятся признаться в том, что их друг к другу тянет... ведь жизнь — короткая цитата, и мы просто обязаны прочесть ее всю, не упустив ни одной буквы... »
Поразмышлять ей не дали — это же Сомов! — темно-вишневый «Форд» догнал Лену и преградил путь. Антон вышел из машины и предстал перед Леной с выражением лица побитой собаки.
— Леночка, давай поговорим, пожалуйста! Больше ни о чем не прошу... ну хочешь, я на колени встану? — и он наклонился, уже почти коснувшись одним коленом земли.
— Сомов, прекрати паясничать! — она подняла его за локоть. — Давай так сделаем — довезешь меня домой, ну и, может быть, удастся... поговорить... приятной беседы не обещаю!
— Согласен! — и он с легкостью и прытью мальчишки обежал машину и открыл дверцу перед женщиной, которую так жаждал увидеть.
Он ловил каждое ее движение, каждый вдох.
Сначала ехали молча. Каждый думал о своем. Сомов машинально положил руки на руль и так же машинально, почти ватными ногами, нажимал педали. Он был возбужден. Уже. Слишком. От одного ее присутствия. «Бл*ть, как у собаки Павлова: лампочка зажглась — слюни потекли», — ругнулся он про себя.
Лена молча корила себя за то, что согласилась сесть к нему в машину. Если б не алкоголь, она бы этого не допустила. Ах, если бы да кабы... теперь поздно каяться...
Ведь все было хорошо, вечер так беззаботно начался. Плохо только, что ЭТОТ ЧЕЛОВЕК теперь так близко: он сидит на соседнем кресле, и она ощущает его энергию даже на расстоянии, и ей это нравится; она вдыхает запах его одеколона — и это ей тоже нравится; она, оказывается... ждала его?!!! Вот это да! Вот это признание самой себе!
... долгие месяцы она боялась признаться себе в том, что скучает по этим черным лукавым глазам, по этому приятному голосу и — черт! — по его сильным и умелым рукам, которые, когда прикасались к ней, заставляли забывать обо всем и ощущать себя только в местах прикосновений.
На нее нахлынули воспоминания. «Пусть, пусть, пусть!!! Пусть он эгоист, пусть он слишком честолюбив, но — он умел заводить меня одним лишь голосом, а когда прикасался, словно проникал под кожу... господи, как это было сладко... полностью раствориться в нем... ведь в нем так уютно... он как будто все пространство занимал собою, своим биополем, мысли улетучивались, и было лишь удовольствие».
Антон первым нарушил тишину:
— Котенок, я готов выслушать твои претензии.
— В смысле?
— Твои претензии в мой адрес. Ты считаешь, что я тебя чем-то обидел или... я не умею красиво выражаться, ты же знаешь. Я что-то сделал не так?
— Оооо, Сомов, ты даже не представляешь, сколько всего «не так»! Мало того, что ты нескончаемый эгоист и живешь только ради себя, нимало не заботясь о других, в том числе и об окружающих тебя женщинах, так ты ещё правду не научился говорить в глаза! Убегаешь в кусты, поджав хвост как позорная собака! — Лена рассердилась, глаза блестели и, казалось, накипевшая ярость готова была выжечь все вокруг.
— Девочка, ты о чем? — Сомов не на шутку испугался и говорил тихо.
— Не придуривайся!
— Я действительно не понял, почему ты так решительно меня отшила, — сказал он и мягко остановил автомобиль.
— Ты... ты издеваешься? Ты за дуру меня принимаешь? — кричала Лена, не в силах сдерживать возмущения. — Ты... с другой... у меня на глазах... — тут она перешла на шепот, потому что не могла говорить об этом громко. Она обернулась к нему: — Почему? Зачем ты так сделал? Ведь я тебе доверяла, — слезы уже вовсю бежали по щекам. — А ты... Ты!!! Ты не имел права так поступать со мной!!! Ты!!! Ты прекрасно знал, что я... как ребенок... Никак не могу понять, за что ты так со мною? Хотел оттолкнуть? Можно было просто сказать словами, что не хочешь встреч, — эмоции переполняли, да Лена и не сдерживала их.
— Малышка, да это... совсем не то, что ты подумала...
— Заткнись, заткнись!!! Я пришибу тебя тут же на месте! — и она уже молотила кулачками по его груди. Куртка Антона была расстегнута. На нем была одета бордовая рубашка. Боже, как этот цвет шел ему! Да еще и верхняя пуговка расстегнута, на шее цепочка с крестиком. Как он близко! И как это все нелепо! В душе Лены смешались гнев и милость, непонятная нежность и желание быть с этим человеком, во что бы то ни было, еще раз, может и последний. — Другая женщина в твоем авто, рядом с тобой! Я видела вас не раз.
— Но... это начальница наша, Валентина Сергеевна... Леночка, я дурак. Прости, я наверно должен был... да ты не спрашивала, накинулась как ураган и все, разрыв, я не мог понять, что на тебя тогда нашло... Я заменял Славку, водителя нашего, он брал неделю без содержания... Малышка, мысли путаются... я не объясню... ни тебе, ни себе... я сам не свой, когда тебя вижу, — он взял ее за плечи и заглянул в глаза, распухшие от слез. — Прости, котенок...
Их глаза встретились. Воздух сгустился. Им не надо было больше ничего выяснять. Достаточно было просто смотреть друг на друга. Его взгляд молил о прощении. В какой-то момент Лене показалось, что Антон чуть наклонился к ней.
— Поцелуй меня... — едва слышно прошептала она. Он сперва распахнул глаза от удивления. — Ну же... я так скучала... — добавила она и слегка улыбнулась.
Сомов не верил своим ушам. Он даже отпустил ее плечи от неожиданности. Но ее взгляд был таким манящим, что сопротивляться не было сил.
Их губы соприкоснулись на одно лишь мгновение, но сила тока была столь велика, что они тут же с шумным выдохом отпрянули друг от друга. Это было великое испытание для обоих, но их натуры были настолько сильны, что сдаваться не собирались ни тот, ни другой.
Вторая попытка оказалась более удачной. Антон оказался смелее и решительнее. Медленно и нежно прихватив сначала верхнюю, потом нижнюю губу Лены, он пробрался язычком в ее полуоткрытый ротик и начал двигать им там очень искусно. Она выдохнула и на секунду замерла. О, искуситель, но я ему покажу!!! Она взяла его лицо в свои ладони и начала медленно целовать и посасывать его губы, осторожно, боясь спугнуть наслаждение. А потом дала волю своему язычку — кончиком провела по его верхней и нижней губе, ощущая, как его дыхание сбивается, а потом проникла в его рот, проведя там тонкую линию по верхней и нижней десне. Антон со стоном выдохнул и обмяк.
— Котенок, что ты делаешь... это такой кайф... делай со мной что хочешь и сколько угодно...
— Пригласи меня в гости и не задавай вопросов, пожалуйста, — проговорила Лена.
— Мы на месте...
... с затуманенными мыслями они добрались до его квартиры. Лене не хотелось ничего себе объяснять. Зачем слова? Хотя... как много придумано слов для простого, дикого, жестокого влечения двух человеческих тел друг к другу. Сегодня она не хотела сдерживать желания. Она хотела только, чтобы сегодня все шло ПО ЕЕ СЦЕНАРИЮ.
Выйдя из ванной, где привела себя в порядок, Лена прошла в кухню. Антон хлопотал у плиты. «Чай. Вот наивный» — подумала она, подошла и погасила конфорку.
— Идем в спальню. Сегодня я командую парадом...
... Лена вела Антона в спальню, вернее, тащила за ручку, как ребенка, поскольку он стал вдруг каким-то безвольным и беспомощным. Его мучило чувство вины. Оно-то и не давало до конца расслабиться. Он впервые видел «свою» девочку в слезах, такую расстроенную и огорченную, такую обиженную и беспомощную. И причиной этого стал он. Все стало ясно. Но в груди по-прежнему щемило так, как никогда до этого. «Все. Это конец» — еще в машине подумал он. Но потом...
... он был удивлен поведением Лены и ошарашен таким поворотом событий. И до конца не верил в происходящее.
Недолго думая, Лена прошла в спальню, присела на комод. Одной рукой она притянула Антона к себе, другую обернула вокруг его шеи и крепко обняла. Ее голова оказалась на уровне его груди, и она сильнее прижалась, прильнула к нему, как изголодавшийся путник к источнику в жаркий полдень. Она так долго этого ждала — оказаться рядом с ним, утонуть, раствориться в нем, стать единым целым.
Странно. И почему считают, что высшая точка наслаждения — физическая близость? Быть рядом, видеть, касаться, чувствовать на своей коже дыхание близкого человека — вот истинное счастье.
Этот момент настал. Она обнимала крепкое тело такого родного и близкого ей мужчины и чувствовала, как его мощная энергия, его жизненная сила перетекает в нее: она буквально заряжалась от него, стойкостью, мощью, позитивом, жизнелюбием. От него исходило такое тепло, какое не исходило никогда ни от одного из мужчин, которых она встречала в жизни. Именно поэтому его не хотелось отпускать, отпускать физически. Даже держать за руку — невообразимые ощущения!
Антон немного отстранился и посмотрел на Лену долгим взглядом, полным боли и нежности, отчаяния и наслаждения. «Малышка» — прошептал он и взял ее лицо в ладони. Она сразу же накрыла их своими ладонями — не хотелось отпускать его сегодня ни на минуту — и шумно выдохнула. Легкая волна возбуждения уже прокатилась по ее телу, ведь прикосновения к лицу никогда не оставляли ее равнодушными, тем более что это были ЕГО прикосновения. Они смотрели друг другу в глаза, и это опьяняло обоих. Мужчина смотрел на женщину как в последний раз, он старался запомнить все: ее глаза, губы, руки, волосы, каждую линию ее тела. Лена не была худышкой. Маленького роста и крепко сбитая, она выглядела, со своими формами, очень аппетитно. Все ее округлости были приятны. Нет, она не была жирной, как масленая булочка. У нее было ровно столько лишней плоти, чтобы убрать углы и оставить округлости...
В какое-то мгновение Сомов ощутил боль. Такую острую! Он хотел ее во что бы то ни стало, сильно, как никогда. Чудесное чувство. Необычное. Яркое. Он хотел вжаться в ее мягкость, утонуть там. И все ее округлости словно были созданы, чтобы утолить его печали.
Антон приблизил свое лицо к лицу Лены, намереваясь поцеловать. «Погоди. Не так скоро» — произнесла она, взяла его руки и опустила. «Обнимешь когда скажу» — и она положила ладони ему на плечи. Спустя мгновение она провела правой ладонью вверх, коснувшись горячей кожи. Шея, лицо, подбородок... большим пальцем коснулась уголка его губ, провела до середины и слегка надавила... его рот приоткрылся, и пальчик скользнул дальше, по ровному ряду зубов... Лена дразнила, искушала и его и себя. И вот уже увлажненным пальцем провела по верхней губе, и снова к нижней... а! — неожиданно Антон обхватил его губами, плотно, и принялся с упоением посасывать. «Антон... — произнесла она, — отдай!» Он разжал губы, снова схватил ее ладони в свои и накрыл ее рот поцелуем, а руки быстро скользнули под блузку — Сомов становился самим собой, быстрым, как тайфун, спонтанным, как снежная лавина, накрывающая собой все и всех и не оставляющая никому выбора.
Но в планы Лены быстрый секс не входил. Она намеревалась подать в этот вечер особенное меню. Поскольку резко обламывать и спорить с Сомовым было бесполезно, она пошла на хитрость. Пока его руки блуждали по ее спине и пытались расстегнуть лифчик, она принялась за ремень его джинсов: расстегнула пряжку, но не пуговицу брюк, и слегка потянула. Ремень не поддался. Зато Антон с недоумением отстранился: «Что ты делаешь?»
— Сюрприз! Ты читал «Тараса Бульбу»?
— Что это?
— Сомов!!! Не разочаровывай меня. Это повесть, знаменитая повесть. Николая Васильевича Гоголя. По ней еще фильм сняли.
— Смотреть что ли сейчас его будем? — с видом идиота произнес он. Лена не удержалась от смеха.
— Он был донской казак, у него было два сына, один из которых стал предателем и перешел на вражескую сторону ляхов, — вещала Лена, не прекращая попыток вытащить ремень.
— Не понял. Так ты меня пороть будешь за предательство, как казак своего сына?
— Вообще-то Тарас Бульба своего сына застрелил.
— А ты меня удавишь...
— Ты точно дурак, — Лена от души рассмеялась. Зато Сомову было не до смеха, он как то весь посерьезнел. Он не соображал, к чему эти присказки. — Сомов, там есть такая знаменитая фраза...
— «Я тебя породил, я тебя и убью»?
— Антоша, прекрати!!! — пропищала Лена, давясь от смеха. Она не могла больше сдерживаться: бросила возню с ремнем и уже хохотала в голос, с визгом, присев на корточки у кровати. Ее буквально сотрясал смех, дикий ржач, она не успевала отдышаться, хватала ртом воздух, хлопала ладошкой по ковру и продолжала заливаться. Вот за это он ей нравился — с ним всегда модно было поржать от души.
Сомов сначала изумленно взирал на это зрелище, но долго выдержать не смог. Боже, она смеялась!!! Звонко, заливисто — это было так заразительно. Он плюхнулся рядом на ковер и тоже схватился за живот. Это продолжалось несколько минут. Интимный настрой испарился...
— Ты не хочешь пить? — спросил Сомов, когда истерия, наконец, прошла.
— Нет.
— А я попью, — и он направился к двери.
— Эй, а ремень отдай. — Лена подбежала к нему. — Кстати, та самая фраза, которая запомнилась мне, «эй, поворотись-ка, сынку!» — и она потянула за пряжку, подтолкнув Антона обернуться вокруг себя.
Он не переставал удивляться ей сегодня. Но подчинился беспрекословно.
Когда он вернулся в спальню, он увидел Лену стоявшей посреди комнаты с ремнем в руках.
— Ты пугаешь меня, малышка, — насторожился он.
— Неужто ты считаешь, что я причиню тебе вред? — пристально посмотрела ему в глаза Лена.
Он подошел и как-то по-отцовски обнял ее, положив одну руку на талию, а другою погладив по голове.
— Ты непослушный малый. Я запретила без разрешения прикасаться ко мне. Ты ослушался. Мне придется принять меры, — с вызовом во взгляде и голосе произнесла Лена. Она обошла его со спины. — «Дай сюда руки», — она завела его руки за спину, обернула ремнем и застегнула настолько крепко, насколько могла.
— На пытки я не согласен... — пробормотал он ошарашенно.
— Жить будешь, — она взяла его за подбородок. — А сегодня я так хочу. Чтобы ты был беззащитным и всецело моим.
Она впервые была в этой роли, в роли хозяйки, властительницы. Это новое ощущение переполняло ее, мозг взрывался. Но отступать поздно. «В конце-концов, все когда-то бывает впервые» — подумала она и прикоснулась к верхней пуговке рубашки Антона.
Медленно расстегнула одну, вторую, потом еще, еще...
Всякий раз, когда пальчики Лены случайно прикасались к телу Антона, по нему пробегала волна мурашек. Когда она расстегнула последнюю, вытащила рубашку из джинсов, сбросила с плеч к запястьям, он вздрогнул. А она с довольным видом окинула его взглядом, как бы любуясь на свою работу.
— Даже боюсь предположить, что будет дальше...
— Доверься мне. Хотя... у тебя нет выбора, — Лена кончиками пальцев провела от его плечей вниз, к застежке джинсов, впитывая приятное тепло и запах его тела.
Она обхватила ладонями его лицо и ее (не его!) губы дрогнули. Она хотела утопить его в море ласки, хотела, чтобы он растворился в ней, как когда-то растворялась в нем она.
... прильнула к его губам. Страстным, горячим поцелуем обожгла его душу и разум... нежные соприкосновения языков выбивали у обоих почву из-под ног. Сомов страстно желал обнять, сжать эту чудесную девочку в объятьях. Но, не имея такой возможности, как можно сильнее прижимался к ней всем телом. Скованность обостряла все ощущения. Сладострастная истома давно разлилась по телу, возбуждение набирало обороты...
Он боялся облажаться... он был на грани... он захлебнулся в пучине нежности и страсти... а ей нравилось играть с огнем. Она целовала его за ушком, язычком коснулась мочки и пробралась внутрь, рисуя там причудливые узоры.
— Детка, ты такая... чудесная... я хочу тебя... — прохрипел Антон и начал прижиматься к ней бедрами. Она почувствовала, что напряжение его велико. «Пора» — мелькнуло в ее хмельной головке.
— Все будет, мой хороший, все будет...
Лена провела язычком от шеи к ключице и ниже, обвела кружочки вокруг сосков и поцеловала их, слегка прижав зубками, чем вызвала глубокий стон Сомова, и короткой дорожкой из мелких поцелуев приблизилась к низу живота.
— Иди сюда, — она подвела его к краю кровати и поставила к ней спиной. Расстегнула пуговку джинсов, провела ладошкой по ширинке. Он застонал: «Что ты задумала, изнасиловать меня?» — Антон был совершенно обескуражен. «Называй это как хочешь» — Лена расстегнула замочек и одним движением стянула джинсы и трусы ему до колен. Его орудие предстало пред нею в полной боевой готовности.
— Присядь — она движением руки усадила его на край кровати, быстро избавила от нижней части одежды и опустилась на колени. Облизнулась. Взяла в ладошку член и одновременно коснулась его кончиком языка — орган мгновенно отозвался всеми своими мышцами.
Язычок описал круг вокруг головки и опустился к основанию: вниз-вверх, и так несколько раз, медленно. Она смаковала каждое свое движение и его реакцию. Антона пробирала мелкая дрожь. Он потерял счет времени. Он не существовал. Не чувствовал своего тела. Только центр удовольствия.
Лена облизала губки и уже влажными обхватила головку. Отпустила. Снова обхватила. Словно посасывала чупик. Дотронулась язычком до кончика. До того самого отверстия.
— Незабудка, я не смогу долго так, — рыкнул Сомов, подавшись бедрами вперед. Для Лены это стало сигналом к активным действиям.
Она ненадолго взяла головку в рот, лизнула и, взяв его целиком, до самого основания, начала посасывать, сначала расслабленными губами, постепенно сжимая их все сильнее и помогая себе ручкой. Стоны Антона были похожи на плач, они наполнили комнату, ласкали ее слух и возбуждали. И без того твердый агрегат стал как железный на ощупь. Она поняла, что он близок к финалу и стала двигаться быстрее. Она упивалась процессом, упивалась его состоянием. Он сейчас весь в ее власти!!!
— Малышка, довольно, я кончу скоро!
— Молчи, тут я решаю — пробормотала Лена, не разжимая губ.
В несколько следующих своих движений она сильнее сжала губы, пропуская член туда-сюда между небом и напряженным язычком. Мужчина напрягся и замер всем телом, потом с криком выдохнул, и Лена с наслаждением и неожиданным для себя стоном оргазма приняла на язычок теплые струйки его жидкости, сглотнула, но движения продолжала... и вот еще, еще. Антон стонал и рычал, а его член пульсировал у нее во рту. Она слизывала капельки с головки и захватывала снова на всю глубину. И так до тех пор, пока он не затих. Она слушала тишину и испытывала небывалое удовлетворение...
— Солнышко, ты жив? — тихо спросила Лена, поднявшись и освобождая руки своего пленника.
— МММММ... — сладко потянулся Антон, потер запястья, схватил Лену в охапку, притянул к себе и повалился навзничь на постель. Она хотела было положить голову на его плечо. «Нет, иди ко мне» — и он запустил руки в ее волосы, повернул лицом к себе и подарил долгий, бесконечно нежный благодарный поцелуй. Ослабленный, уставший, он прерывисто шептал «девочка моя... милая... хорошая... золотце... волшебница».
*Лена
Странно, мы лежали молча, в объятиях друг друга, и у меня возникло ощущение, уже не в первый раз, какой-то необъяснимой близости. Не любви, не симпатии, нет. Но соединенности судеб. Словно потерпевшие кораблекрушение на клочке земли... нет, на плоту... вдвоем. Словно привычный мир с его хлопотами, заботами и проблемами и не существовал никогда. Так хорошо было с ним молчать.
Именно в те минуты, когда мы оба молчали, я ощущала, до какой степени он близок мне. Ведь я не смогла бы так просто упасть в постель с совершенно чужим человеком. Мне нужно почувствовать его близким. И эту близость, родство наших с ним душ я почувствовала еще тогда, в нашу первую встречу.
— Антон, как ты? — спросила я.
— Не удавила, и на том спасибо, — съехидничал он.
— Ах, ты еще и возмущаешься? — с показным возмущением спросила я, приподнялась на локте и посмотрела в глаза.
Он рассмеялся. Уф!!! У меня отлегло от сердца.
— Тебе так хорошо со мной, малышка? Ты такая... неземная. Почему, вот скажи, и мне так крышу срывает от тебя... так классно, необъяснимо. Правда ведь?
— Да потому что мы два идиота, Сомов. Другим этого не понять. Тебя считают странным, «на своей волне», говорят. Меня не все понимают. Ненормальные мы для них. Ну а вдвоем мы... помнишь поговорку «два дибила это сила»
—... три дебила это мощь, — со смехом подхватил он и прижал меня к себе. — Ты горячая такая, — и запустил руки под блузку, — вспотела моя маленькая, утомилась.
— А знаешь что? Я, пожалуй, сгоняю в душ, а ты сделай мне чаю — теперь самое время.
И, не дожидаясь ответа, я выскользнула из его объятий.
Ванная была мне знакома. Я включила свет. Закрылась и сбросила одежду. Да — да, мне нужно было хоть пару минут побыть наедине с собой. В голову начали прокрадываться сомнения. Что я делаю? А правильно ли я поступила и как он это воспримет?
Включила воду. Теплую. Струи приятно расслабили тело, а аромат его геля принес небывалое наслаждение: «Я буду пахнуть как он, ммммм... « Нужно было торопиться, я не хотела надолго оставлять Антона. Окинула взглядом ванную и, не найдя полотенца, без зазрения совести закуталась в мужской халат.
* Антон
Чай дымился на столике, с нетерпением, как и я, ожидая прибытия своей обворожительной хозяйки.
— Я постаралась не задерживаться, — Леночка стояла на пороге гостиной в моем халате. — Оу, чаек, ммм... с сахаром?
— Я положил одну ложечку.
— Чудесно, больше и не нужно, — и она отхлебнула. Еще. Еще. Взглянула на меня: «Что?» — спросила с улыбкой.
— Тебе идет этот наряд.
— Неужели? А может, так лучше? — она потянула за поясок. Халат распахнулся, а Лена, нисколько не смущаясь, смотрела на меня совершенно бесстыжим взглядом. В штанах зашевелилось. Она подошла и села ко мне на колени: «Продолжим?»
... мои горячие пальцы скользили по изгибам ее плеч и жадно впивались в волосы... ее дыхание и ответная реакция ее тела разжигали во мне пожар и смерч... близко... щека к щеке, она чувствует мою щетину... так приятно становиться причиной ее вздохов...
Освобождаю от халата и укладываю ее на диван. Она вся передо мной, как открытая книга. Плечи, грудь, живот и ниже... самое сокровенное...
Соски набухли и манили к себе. Не удержался, сильно сжал их пальцами и услышал... крик. «Моя девочка, тебе так хорошо» — я, не сдерживаясь, целовал и посасывал, и покусывал ее соски. Она извивалась, металась в полузабытьи. Меня дрожь пробивала оттого, как она отдавалась ласкам, как она поддавалась окружению моих ладоней, пальцев, рук, которые спускались вниз, по животу туда...
— Мой хороший, — остановила она меня, — я хочу, чтоб ты спустился ниже...
Желание напрочь застилало разум. Меня не нужно было уговаривать, я набросился на ее киску как голодный. Она истекала, и эти соки были только моими. Я вылизал ее всю, складочку за складочкой с небывалым упоением.
Когда я ввел в нее один пальчик, а другой рукой надавил на клитор, она изогнулась, выкрикнув мое имя. Я почувствовал, как ее мышцы сжали палец, и словно обезумел. Я захотел войти в нее, сейчас же. Быстро стянул треники и хотел уже расположиться у нее между ног, как она поднялась. «Нет, не так» — и повела пеня к креслу. Леночка не переставала меня удивлять. Она положила руки на спинку кресла, став коленями на подлокотники. От такого зрелища пересохло во рту. В тот миг комната с окнами в темное небо показалась мне жаркой пустыней.
Я вошел. Резко. Сразу на всю глубину. Она громко кончила. Я начал двигаться. Быстро. Не было сил терпеть. Она кончала. Раз за разом. Она пульсировала. Вся. Моя девочка. Такая сладкая. Такая страстная. Она стонала и кричала. Я словно мастер из скрипки, высекал из нее звук. Да и сам не молчал.
Крик разливался по комнате, ток — по телу. Момент наивысшего напряжения. Я с рычанием кончил ей на спину и прижался, накрыл всем телом, словно укрывая от внешнего мира.
... Лена стояла в дверях и застегивала куртку. Сомов вскочил с дивана. «Не провожай. Тут близко. Я прогуляюсь. Развеюсь. « Он обнял ее за плечи и смотрел, смотрел. Лена улыбнулась: « Ты похож на кота, который объелся сметаны и не перестает облизываться».
«Малышка, — Сомов подошел к ней, — просто знай, что я рядом... я с тобой... просто так... беспричинно». Он выдержал паузу. « И вот еще что. Напиши мне в смс-ке свои размеры».
— Типа 90—60—90? Зачем?
— Хочу сделать тебе подарок...